— Ты тоже чей-то сын, — отбрил Борзой. — Живи так, чтоб твоя славная родословная началась с тебя.
Мир снова перевернулся — меня бросили на землю. Видимо, не только меня. Тома вскрикнула, я приотворил ресницы. Прямо на нас глядели горы. Мы подошли к подножию огромной каменной махины, пустой и безжизненной. Высоко взметнувшуюся верхушку заволокло туманом.
С тревогой оглядевшись, Борзой раскидал старые коряги.
Пещера. Внутри оказалось просторно. Коптюк заделал за собой вход, Духаня зажег факел. Борзой пнул нас с Томой:
— Шагайте вперед!
— Не могу, — выдавила Тома.
Она едва сдерживалась от стонов, грызла губы и сдавливала пальцы связанных рук.
— Она ж еще пару дней неходячая, — напомнил Коптюк. — Давай, красавица, донесу.
Облапив Тому, он шагнул с ней вглубь, прижимая к груди. А меня снова пнули.
Пещера оказалась огромной и нескончаемой. Зал, в котором остановились, мог соперничать с подземельем срытой крепости. Вверх и в стороны вело множество ходов и дыр, больших и маленьких. Кострищем в центре, с ранее заготовленными дровами, сразу воспользовались. Огонь заполыхал, в его рваном свете открылось остальное. Кроме запасных дров, здесь имелось несколько драных циновок, деревянное ведро с водой и пустой котел. Дым от костра сжимался в узкую струйку, утекая в одну из дыр сверху. Прекрасное убежище.
Раскидав несколько глыб, Борзой выудил из выемки спрятанный мешок с крупой. Отсыпав, сколько надо, Духаня занялся приготовлением еды. Борзой с удовольствием растянулся на циновке. Коптюк, бросивший Тому под стенку, теперь подошел ко мне, оставшемуся стоять там, где поставили.
— Давай избавимся от лишнего, красотуля, — гаденько произнес он, снимая с меня оставшиеся доспехи. — Порадуй дяденек, которые ради тебя рискнули всем.
Отстегнутые поножи и наручи полетели на пол, мне развязали руки и заставили снять сапоги. Борзой, лежа в сторонке, демонстративно поигрывал ножом, чтобы я не наделал глупостей. Покопавшись с подмышечным ремнем, Коптюк через голову содрал с меня тяжелый нательный доспех, за ним отправилась рубаха. Рыкцарь уныло скривился.
— Малявка.
Это не остановило его от следующего шага.
— Борзой, не поверишь, — замер он, разделавшись со штанами. — Пацан!
— Как?! А второй?
С Томы тоже грубо сорвали одежду.
— Ладно, хоть одна девка. Выкуп, конечно, резко уменьшается… если не узнать, почему пацана нарядили бабой. Неспроста же?
Три пары глаз вперились в меня:
— Рассказывай.
Почему нет? Малика же приняли? Эти на фанатиков не похожи, за все время — ни единой аллехвалы.
Хотя… у преступников вера в Бога как-то прекрасно уживается с криминальными наклонностями. Убив, ставят свечку или церковь. Молят о фарте. Колют купола.