А если все это построили не они, не местные? Если настоящих местных съели, и теперь сами считаются аборигенами, как маори в Новой Зеландии, где во имя общественного спокойствия закрыли неудобные археологические свидетельства? Может, черно-белые дикари и есть те самые пожиратели, о которых все знают, но никто не видел?
В полях работали такие же раскрашенные чучела как те, что вели нас. Все разные, как музыканты давнишней группы «Кисс». Похоже, это не боевая раскраска, а будничный мейк-ап. Каждый выделяется как может, в меру способностей. Местная мода. Не похож на мертвеца — не человек.
Завидев нас, туземцы прерывали работу и смотрели. Нанизанные на шесты под грудью, мы покорно семенили по утоптанному земляному полотну. Трава не пробивалась, что значит — пользуются дорогой не часто, а очень часто.
— Стоп, — скомандовал старший, подведя «гусеницы» к одному из каменных входов. — Спускайте.
Первая мысль — о цепных собаках. Плечи судорожно дернулись.
Спустили нас. Отвязывая, по одному заводили под скалистый обработанный свод, где оказалось две ямы в нескольких метрах друг от друга. Поскольку в своей «гусенице» я стоял первым, меня сняли с жерди, убрали путы с ног и рук, оставив только ошейник, и грубо затолкали в левую. В темную бездну свисала веревочная лестница. Руки успели зацепиться, болтавшиеся ноги нащупали опору. Сверху поддали по голове, чтоб поторапливался.
Настоящий зиндан. В замкнутом пространстве уже сидели «наши». Высота свода огромная, роста в три-четыре, не меньше. Тюрьма по-горски.
Через пару минут ловко спустился Смотрик. А Тома? Она же была следующей?
Нет, здесь только самцы. Для самок — соседнее помещение, если можно столь цивилизованно назвать непроветриваемый каменный мешок.
Я разместился под боком у Смотрика и Второклашки. Детей, не способных самостоятельно лазать по лестнице, определили к самкам. Отверстие сверху не закрывалось, но до него не добраться. Периодически там маячила голова часового.
Тревожный шум долго не стихал. Стая не могла смириться с произошедшим: рычала, скулила, плакала. А я смирился. Как говорится, дай нам Бог сил изменить то, что можно изменить, смирения вынести то, чего изменить нельзя, и мудрости отличить одно от другого.