— Который? — осведомился кулоновладелец.
— С обмотанной ногой. Повязку снять?
— Не надо, так не спутаем. Сообщу вечному. Ведите.
— Я человек! Среди стаи есть люди! — попытался крикнуть я.
Удар кнута вспучил кожу. Ощущение, что она загорелась.
— Еще слово, и поговоришь в аду! — бросил один из охранников.
Другие захохотали:
— Карп, это ж его дом родной!
— Вот домой и отправится. Не жалко.
— Может, в рай его?!
— Ага, пусть помучается, ха-ха!
— Нет, таким место в аду. — Кнут Карпа вознесся и еще раз взгрел мою спину. — Но так отправится, чтоб было, что вспомнить. Позабочусь.
Меня корежило, трясло от боли, но успокаивало, что о нашем с Томой существовании доложат некоему Вечному. Уже хорошо. Чем дальше уйдет информация, тем больше шансов на спасение. В верхах умных голов обычно больше, иначе не дошли бы до верха, а дойдя, не выжили. Тем более, не дожили бы до имени «Вечный». А это именно имя, раз прилагательное не завершили существительным. В крайнем случае — титул или должность. Скоро узнаю.
На этот раз в гусенице меня определили замыкающим. Лицо пришлось максимально вывернуть вбок, потому что плечо и ухо иногда врезались во впередиидущий волосатый зад.
Если двигались медленно (а иначе почти невозможно), кнут Карпа находил мою спину или с гораздо большим удовольствием охаживал мягкое место. Иногда витой тросик задевал болтавшееся хозяйство. Я с трудом сдерживал вскрик, зубы стискивались, а глаза наполнялись слезами. Строптивость не нравилась надсмотрщику. На словно специально выдвинутые ягодицы, поданные как блюдо на подносе, прилетал новый удар.
— Стоп! — принеслась команда вместе с очередным ударом. — Пейте, зверюги.
Водопоем послужила придорожная лужа. Перед нами оттуда лакали другие. Взбаламученная вода отвратительна, но — вода. В данную минуту это почти синоним счастья. А до кормежки мы, видимо, еще не доросли.
Смотрик попал в другую гусеницу, которая ушла вперед. Сегодняшний принцип комплектации гусениц я определил так: вперед поместили самых мощных, далее по убыванию мышечной массы. Детей тоже вывели, но с нами не послали. И самок с нами не отправили. Судьба Томы беспокоила, когда удавалось отвлечься на что-то постороннее. В основном не удавалось. Мне хватало своего адреналина, не располагавшего к мыслям на иные темы.
— Налакались, адово племя? Пшли!
Согнав с дороги, нас вывели в поле. Вокруг с одной стороны раскинулся лес, в который мы так неосмотрительно прибыли из-за гор, с другой стороны виднелись ровные рядки специально высаженных деревьев. Видимо, сады. Горы опоясывали общий вид, как корона плешку короля.