Почему Настя покорно стояла на коленях перед лицом своих мучителей и не делала попытки заорать, вырваться, броситься бежать? Она и сама этого не понимала. Не верила? Надеялась, что тот Лешка, с которым она была хоть недолго, но относительно счастлива, все-таки придет ей на помощь, слегка напугав перед этим? Нет, скорее подсознательно уже поняла, что такой вариант исключен.
Реальность обрушилась на нее каким-то апатичным забытьем. Как будто видит сон и терпеливо ждет, что он все же закончится. Недоуменно моргнула, вновь увидев Бензопилу со спущенными брюками, инстинктивно отшатнулась и вздрогнула от боли, когда он свободной рукой сжал ее нос, перекрывая дыхание. Настя сделала судорожный вдох, открыв рот, и тогда насильник сделал первый выпад, ткнувшись ей в горло.
Настя захрипела. Рвотный спазм прошил ее тело, аукнувшись в пустом желудке. Улюлюканье Шаха и Пожарника перешло в похабное издевательство.
— За щеку ей садани…
— Пусть тебе яйца вылижет…
— Потискай ее сиськи, соловьем запоет….
Настя не разбирала, кому именно принадлежали эти слова, сопровождаемые смехом. Она даже не знала, сколько прошло времени, прежде чем хохот мучителей, реакция организма и пошатнувшаяся блокада шока сделали свое дело — зубы сами по себе сомкнулись на коротком отростке насильника, словно их кто-то дополнительно сжимал.
Вопль Бензопилы резанул по барабанным перепонкам, и мир Насти взорвался болью. Она упала на пол, в этот раз все-таки ударившись лбом, и тут же на нее посыпался град ударов. Руками, ногами, откуда-то перекочевавшей в руки Стаса милицейской дубинкой, вновь ногами в тяжелых кроссовках. Она и сейчас не могла кричать, закрывала голову руками, когда лапы Бензопилы вновь тянули ее за волосы и били головой о пол. Она не знала, что боль может быть настолько сильной, вытесняя собой абсолютно все. Настя с трудом понимала, где находится и что с ней делают. Открыла глаза, уставившись в обезумевшие расширенные зрачки мучителя.
Его звали Стас, и жить ему оставалось не более двух суток…
Тогда с ней впервые заговорила интуиция. Заговорила сбивчиво, то и дело заикаясь, словно вымаливая прощение за свое молчание накануне. Один из ударов пришелся в челюсть, Настя закашлялась, отплевывая кровь. Сознание уплывало, не в состоянии вынести этой боли.
Другие руки впились в ее плечи, вынуждая сесть, не отпуская в желанное забытье.
— Ты что выболтала Славэну, тварь?
Этот голос она знала очень хорошо. Как и насмешливо-брезгливую интонацию, намеренно грубое касание… и тот самый цинизм, который она раньше принимала за эмоциональную застегнутость бойфренда.