Настя спала. Наверное, ее напичкали седативными препаратами. А может, эти события оказались слишком сильным ударом для ее организма и сознания. Она спала уже вторые сутки, просыпаясь, чтобы сходить в туалет, позавтракать (а может, пообедать или поужинать), даже не понимая, чем именно ее кормят. Кажется, раз или два ее осмотрел доктор. Иногда она открывала глаза и видела отца. Он держал ее за руку и улыбался. Называл бойцом и говорил, что гордится ею, что она не сдалась, выстояла, выжила. Что в ней бежит кровь Красновых, которые плюют на опасность и всегда умели выживать. Сознание пыталось подкинуть ей воспоминания, но попросту не успевало — Настя вновь засыпала и не видела никаких снов.
Жаркий день клонился к вечеру. Свернувшаяся в позе эмбриона на большой кровати девушка не чувствовала жары, в особняке Алины стояла система климат-контроля и поддерживалась комфортная температура. Организм восстанавливал силы единственным доступным способом — через сон. Может, он так защищал ее от действительности, которая была губительна в столь ослабленном состоянии. Перед тем как сморил сон, Насте показалось, что рядом Влад. Так она и уснула, ощущая его крепкие объятия и согревающее дыхание в затылок.
А в большом кабинете, в котором любила работать Алина — она старалась управлять по возможности дистанционно своим бизнесом, — витал сладковатый аромат вишневого сигаретного дыма. Коньяк уже давно нагрелся, но оставался нетронутым. Дмитрий Краснов попросту не замечал своего любимого напитка. Его собеседник, лучший друг и ведомственный чиновник Александр Гуляев, по совместительству крестный Насти, вертел бокал в руках. Губы плотно сжаты, на лбу залегла глубокая складка. Он неотрывно следил за струйкой дыма, поднимающегося от недокуренной коричневой сигареты к потолку, словно пытался что-то в этом разглядеть. На деле он сейчас просто не хотел смотреть в глаза своему другу.
— Ты ничего не сделаешь. Пойми, Антон идет в большую политику. Если кто-то за этим стоит, ты до них просто не доберешься. А он сам слишком много средств и сил в это вбухал, чтобы сейчас позволить случившемуся поставить на этом жирный крест.
— Мне эта тварь, Антон, без надобности. Но почему, черт тебя побери, я не могу шлепнуть сошку Спикера, этого мелкого урода Шахновского?
— Именно поэтому. Потому, что Антон ставит все свои деньги на него. Я не знаю, каким интересам при этом следует, но факт, он не отдаст тебе Шахновского.
— Он же все это время пророчил себе в преемники Корнеева. Каким боком? Что изменилось?
— Об этом не говорят вслух, но, похоже, с Корнеевым покончено.