К дверям протискивался Илларион Трясейкин. Был он в белом полушубке, шапке белой, над головой держал фотокор.
– Ну-ка, огольцы, дай пройти! – бодро покрикивал он, расталкивая парнишек. Локтем задел Котькину шапку, она свалилась.
Обозлился Котька, просунул валенок между чьих-то ног и подсёк Трясейкина подножкой. Илларион повалился на мальчишек, моментально сделалась куча мала. Кто-то сдёрнул с него валенок и теперь он прыгал у дверей на одной ноге, ругался, кутая жёлтую ступню краем полушубка. Откуда-то прилетел катанок, Илька поймал его, обулся и подскочил к Котьке:
– В колонию захотел, поросёнок? – закричал он и сдунул с фотокора налипший снег. – Так я это мигом устрою! Я найду для тебя спецспособ!
Неожиданно пришла подмога – сзади Котьки раздался голос Удодова:
– Ты цё кричишь? Это я тебя завалил! Цё, не веришь?
Илька, погрозив Котьке кулаком, скрылся в клубе. Ребятня тоже стала протискиваться в помещение, успеть бы занять хорошие места перед сценой. Клуб был битком набит людьми, но мальчишки, юркий народец, просочились в зал и вот уже сидят на полу, ног не вытянуть, поджимай под себя калачиком.
Прямо перед ними трибуна, красным сатином обитая, вправо от неё стол, тоже в красном, а сидят за ним уважаемые люди: директор спичечной фабрики товарищ Сысоев, однорукий парторг Александр Павлович с орденом Красной Звезды на диагоналевой гимнастёрке. Тут же гости – пехотные командиры и военморы с базы КАФ. Прямая и строгая смотрит в зал женщина, прибывшая из горкома. Здесь и Филипп Семёнович с орденом на алой подкладке. Ванька, когда увидел его в президиуме, толкнул плечом Котьку, дескать, видел наших? Котька в ответ только большой палец показал. Сегодня ему все нравились, кроме Трясейкина. Ну да ладно. Теперь скоро конец войне, вернётся Серёга, женится на Кате. А то надоело уже врать в письмах, что Илька в посёлке не показывается. И не покажется, как увидит у Серёги медаль, правда, не написал какую. На войне заслужил, значит, боевую. Например, «За отвагу». Какую ж ему дадут, он вон какой смелый в парнях рос.
Из боковых дверей сцены, откуда обычно появлялись фабричные артисты, раздалась дробь барабана. Бронзовым навершием вперёд показалось знамя с изображением Ленина. Президиум встал, за ним весь зал. Женщина из горкома запела Интернационал, его дружно подхватили. Когда кончили петь, зал захлопал в ладоши. Ребятня особенно старалась. Хлопая в ладоши, Котька дубасил локтем Ваньку. Ещё бы! Рядом со знаменем – барабан на перевязи и с палочкой в руках – стоял окаменевший от гордости Ходя в белой рубашке с красным галстуком. Зажим у горла сверкал, как орден.