– А что, мамаша, на сухую-то посиживаем? – с вызовом спросила Катя. – Праздник старинный, разрешённый. Вон и церкви пооткрывали, да и Новый год ещё продолжается. У нас вино есть, если не возражаете.
– Каво таитесь-то, ташшите, раз есть! – разрешила Устинья Егоровна.
Катя прошла к вешалке, пошуршала бумагой и вернулась к столу с литровой бутылкой черёмуховой настойки.
– Где купили, чо ли? – колыхнулась от изумления Устинья Егоровна. – Небось дорогая, холера.
Катя засмеялась:
– Очень дорогая, но для любимой золовки ничего не жалко! – Она под строгим взглядом Нели поджала губы, не удержалась, прыснула. – Ухажёр ведь у золовушки завёлся. Обещал прийти. Он и вино достал Да вы его помнить должны. У нас в клубе чечётку плясал… Вспомнили? Старший лейтенант, вона как! Симпатичный!
– Ну чо же? Выросла девка, выгладилась. Пора.
Неля запунцевела, встала, ответила, как на уроке:
– Вино тётя Мотя для Трясейкина сама настаивала, всё привораживает. А старший лейтенант действительно просился в гости. Лично я в этом ничего плохого не вижу. Наша родная Крсная Армия должна чувствовать теплоту и заботу.
Она резко села. Капа улыбнулась.
– Молодец моя мама! – похвалила Катя, хозяйничая, выставляя стопочки и наполняя их настойкой. – К тётке ушла, а я в погреб – да и отлила. Там ещё бутыль целая, хватит женишку сердешному, хоть утопись он в ней. Ну, будем счастливы!
После первой стопочки повеселели, дружно спели «Москву майскую». Девчата танцевали, даже вытащили Устинью Егоровну, крутили её так и эдак, аж изба кругом пошла у неё перед глазами, еле отбилась от девчат.
И снова за стол. Шумно стало в избе. Выкрикивали тосты, со звоном сталкивали рюмки, новый тост и снова – дзинь!
Котька сослался на усталость, пошёл прилечь.
– Один мужчина за столом – и тот убегает, – упрекнула Катюша. – Сиди давай. Сейчас танцевать будем.
Она накинула платок, сбегала к себе домой и приволокла патефон Трясейкина и пачку пластинок.
– А чё гирю не прихватила. После гулянья утречком – раз, два! Физкульт-ура!
– Ишь какая умница! – Катя свалила ей на колени пачку пластинок. – Слышите, люди добрые? Она моего женишка богатенького хочет к себе переселить. Не дам! Через труп!
Устинья Егоровна улыбалась их шумной болтовне, водила рукой над закусками, но куда там! Девчата ткнут вилкой, подцепят, что попадёт, и опять отлетают от стола – танцевать.
Что там поёт патефон дребезжащим нутром – путём не разобрать, да и не надо: ноги двигаются ладно, все свои, все хорошие и счастливые.
– Капочка, приглашаю. – Подобревшая Неля подхватила Капу, завертелась. – Да сбрось ты кашне это, жарища ведь. Ты и так хороша! Мама, верно – красивая Капитолина батьковна?