Родным сейчас тоже, должно быть, кусок в горло не лезет. Уткнуться бы носом в теплое бабушкино плечо, потереться о папину колючую щеку, благоухающую табаком. Брат-пироман радостно потирает руки, выгоняя всех во двор, а мама петард боится, поэтому нервничает. Голоса родных звучат так отчетливо, будто вьяви, они уже рядом, бабушкино плечо пахнет осенью и домом…
«Нельзя спать! Я же замерзну!»
Хрустальную зимнюю тишь прорезает какой-то негромкий звук. Только бы это не волки, только не волки…
Кажется, ржание? Лошади?
— А-аа-гкх… кх… — как же страшно, когда жизненно важно орать, а из горла вырывается только тихий хрип. — Лю-юди-иии! Люди…
Оказывается, в лесу еще было неплохо.
Саднит разбитая губа. Девушку грубо вталкивают в какое-то помещение, она падает на пол, больно ударяясь коленями.
— Думала, удастся пробраться незамеченной, тварь?
— За что?! Не надо! За что?! — кричит Елена, пытаясь уклониться от очередного удара.
— Стоять! Что происходит?!
Новый голос. Сапоги, расшитые серебром, останавливаются у лица.
— Поймали тварь. Шла лесом. Думала, удастся пройти мимо нас!
— Ну если точно, она зачем-то нас сама позвала, — другой голос.
— Я не хотеть… никуда пройти. Я не знать, где я! Как я здесь оказаться! — выкрикнула Елена.
Мужчина в шитых серебром сапогах приседает на корточки. Берет в руки лицо Елены, вглядывается в глаза. Несмотря на шок и боль, девушка не смогла не изумиться — нечеловечности? — его лица. Ослепительная, снежная белизна кожи, глаза круглые, желтый ободок, зелень радужки вокруг зрачка переходит в густую бирюзу, нижняя губа прикушена блестящими крепкими клычками.
— Метка на теле свежая? — спрашивает мужчина Лениных мучителей.
— Еще не смотрели, — отвечает главарь бандитов.
— Она не из продавшихся, — говорит клыкастый уверенно, поднимаясь с корточек. — Развяжите ей руки.
— Я что, слепой?! Или ты?! У нее темный дар!
— Я вижу. Но она не из продавшихся. История знает такие случаи. Не спорь, брат, я видел слишком много продавшихся, чтобы ошибаться.
— И кто она, по твоему?
— Это мы сейчас узнаем. Развяжите ей руки.
Все странно. Елена только что поняла, что эти существа общаются не на русском, не на английском, и даже не на чуточку знакомом ей испанском. Совсем другой язык, со множеством рычащих, урчащих и резко-визгливых звуков, при этом — Лена его неплохо понимала, даже могла говорить сама, пусть и с акцентом, коверкая слова.
Еще они все клыкастые. Одеты в меха и кожу, вооружены — даже единственная среди них девушка. В свете факелов не так-то много можно разглядеть. Уши у них еще какие-то слишком большие, уши-лопухи с заостренными кончиками.