ГЛАВА 3
Наблюдатель в углу комнаты
Мало того, что я ужасно себя чувствовал, так ещё и ночь выдалась весьма душной. Когда всё-таки удалось заснуть, привиделся удивительно ясный сон.
Проснувшись, я остался в постели и начал перебирать в памяти его фрагменты. Нет, сон оказался вовсе не плохой, наоборот, даже счастливый, но до чего порой жестокая штука — счастливые сны.
Во сне я, ещё старшеклассник, очутился в парке. Парк был мне незнаком, а вокруг бродили мои одноклассники из начальной школы. Кажется, здесь проходила встреча выпускников.
Все держали в руках фейерверки и радостно шумели; искры подсвечивали дым красным. Я стоял в стороне и наблюдал за общим весельем.
«Как тебе в старшей школе?» — откуда ни возьмись рядом появилась Химэно.
Я покосился на неё, но не смог разглядеть лица: последний раз я её видел в десять лет, поэтому понятия не имел, как она теперь выглядит. Однако во сне я отчего-то понял, что Химэно очень красивая, и меня даже охватила гордость от знакомства с нею.
«Так себе, — честно ответил я. — Хотя могло быть хуже».
«И у меня», — кивнула Химэно.
В глубине души я обрадовался тому, что её юность проходит не лучше моей.
«Знаешь, я иногда думаю, — продолжила она. — А ведь весело тогда было, согласись?»
«Тогда — это когда?» — переспросил я.
Она не ответила, только села на корточки и посмотрела на меня снизу вверх:
«Кусуноки, тебя ещё не купили?»
«Ну... пока что нет», — ответил я и напряг глаза, пытаясь разглядеть выражение её лица.
«Неужели? — Химэно растерянно улыбнулась. — Хотя меня ведь тоже...»
Затем она прибавила с некоторым смущением:
«Вот и хорошо. Всё идёт по плану».
«Да, по плану», — согласился я. И проснулся.
Честно говоря, в двадцать лет такого сниться не должно.
«Детские мечты какие-то», — решил я с отвращением к самому себе. В то же время этот сон отчаянно не хотелось забывать, поэтому я очень старался запомнить его до малейших деталей.
Что верно, то верно: в десять лет я не был так уж привязан к Химэно — пожалуй, испытывал к ней лёгкую симпатию, не больше. Но вот незадача: в последующие годы ни один человек не вызвал у меня даже той самой лёгкой симпатии.
Вполне возможно, что именно детская привязанность и оказалась самым большим чувством в моей жизни, но Химэно исчезла из неё гораздо раньше, чем я это осознал.