Как-то само собой сложилось, что мы часто общались. Наши дома стояли друг напротив друга, и мы чуть ли не с пелёнок проводили вместе много времени. В таком случае обычно говорят: друзья детства. Наши родители поддерживали связь, поэтому до начальной школы, если кому-то из взрослых нужно было уйти по делам, меня оставляли дома у Химэно или же Химэно оставалась у меня.
Мы считали друг друга соперниками в учёбе, но перед родителями, словно сговорившись, вели себя как очень дружные дети. На это не было особых причин, просто мы оба решили, что так будет удобнее. И хотя каждый старался улучить момент и ущипнуть или пнуть другого под столом, едва родители поворачивались к нам, мы превращались в лучших друзей.
Возможно, на самом деле так оно и было.
Неприязнь одноклассников Химэно заслужила тем же, чем и я: она искренне считала себя самой умной, совершенно не пыталась этого скрыть, смотрела на остальных свысока — и в итоге оказалась изгоем.
Наши дома стояли на вершине холма, а одноклассники жили довольно далеко. Оно и к лучшему: под этим предлогом мы не ходили к ним в гости, предпочитая сидеть у себя. Когда надоедало, заявлялись друг к другу домой и неохотно играли вместе, всем своим видом показывая, что предпочли бы компанию получше.
Зимние и летние каникулы мы тоже проводили вдвоём, лениво гуляя по улицам, чтобы не волновать папу с мамой. Когда же они приходили в школу на фестивали или открытые уроки, мы тут же притворялись друзьями, стараясь создать видимость того, что нам хорошо вместе и ничего другого не надо. Мы оба считали, что лучше уж торчать с ненавистным другом детства, чем напрашиваться в компанию к тупым одноклассникам.
Младшая школа приносила мне одни огорчения. Иногда издевательства замечали учителя и на классном часе говорили о недопустимости такого поведения.
Руководительница класса с четвёртого по шестой год, видимо, хорошо разбиралась в подобных вещах и решила, что сообщать родителям стоит лишь в крайнем случае. Она понимала: если родителям станет известно об издевательствах в школе, мы окончательно почувствуем себя затравленными, и знала, что изгоям нужно хоть одно место, где можно забыть о своём положении.
Так или иначе, в глубине души нам с Химэно всё опротивело: и те, кто нас окружал, и мы сами — неудачники, неспособные построить с окружающими нормальные отношения.
Самая большая трудность заключалась в том, что мы не умели смеяться вместе со всеми. Когда я пытался растянуть губы в улыбке, внутри меня будто что-то издавало ужасный скрип. Наверное, так же себя чувствовала и Химэно. Самый заразительный смех на свете мы встречали каменными лицами, не в силах заставить себя и бровью шевельнуть.