Когда я повторно просыпаюсь, со мной рядом никого нет, я остался один в неприятно остывшей кровати. Единственное яркое пятно – это пушистый заяц, с которым бесконечно играет Бригитта. Мне нравятся маленькие гранулы в его животе и заднице, как мне кажется, работает антистрессово. Эти крупинки перекатываются, инстинктивно хочется пощупать игрушку, прижать к себе, а иногда разобрать и посмотреть, что же там внутри. Приподнимаюсь на кровати, отбрасываю зайца, хорошенько подтягиваюсь и плетусь на утреннюю чистку зубов. Первое, что бросается в глаза, это множественные брызги от зубной пасты на зеркале, да уж, постарался кто-то. Едва не ломаю себе мизинец, со всей дури ударяюсь об стул, стоящий у раковины. Щелкаю выключателем и поражаюсь бардаку, который теперь царит в нашей ванне. Два маленьких полотенца лежат в небольшой луже, образовавшейся на полу, и куча аксессуаров для волос рассыпаны прямо в раковине. Одно из двух: я проснулся в другой реальности, или девочки объединили силы! Теперь вместо совместного труда по обеспечению дисциплины, меня ждет барахолка посреди квартиры. Привожу себя в порядок, переодеваюсь в домашние вещи и иду в кухню. Едва я заворачиваю за угол, мне уже не хочется ничего говорить, потому что вид, открывшийся мне, поражает моё воображение. Эллисон стоит около кухонного островка, одетая в белоснежный махровый халат, на ее голове тюрбан из полотенца. Точно в таком же наряде, в детском кресле, юная малышка, на ее спине написано «Малявка» огромными буквами. По всей столешнице расставлены все тарелки, имеющиеся в доме, наполненные разными видами завтрака. Фруктовое пюре, несколько видов каш, смузи, желтая хрень, не знаю, что это, и даже два вида яиц с беконом и сосисками.
Я столько еды не видел ни разу в своей жизни! Эллисон ставит перед Бри новую тарелку, окунает пластиковую одноразовую ложку в зеленую жижу, и ребенок громко делает звук плевка. Моя жена не орет, что так нельзя. Не пихает насильно, она просто меняет тарелку и новой ложкой зачерпывает то, что приготовила. Судя по всему, они уже близки к концу. Сейчас я могу съесть все эти маленькие порции, просто залить в себя и лежать до разрыва пуза на полу. Но я не хочу портить это мгновение своим появлением. Больше всего мне нравится, как Эллисон сначала своей ложкой пробует блюдо, делает разные гримасы и облизывается. Опираюсь на косяк и остаюсь наблюдателем. Бри деловито пальцем показывает на следующую тарелку, пробует и отодвигает тарелку. Когда они останавливаются на яичнице с сосисками, ребенок не выдерживает и начинает тыкать вилкой еду, забрасывать в топку с неимоверной скоростью. Эллисон поворачивается спиной, и я вижу ее надпись «Горячая штучка», она даже не знает, насколько близка к правде. Даже эта игра в материнство идет ей куда больше, чем спортивная форма с оголенным телом. Выхожу из убежища, целую Эллисон в щеку, перетягиваюсь через столешницу, чтобы стянуть тюрбан с головы ребенка. Слегка задеваю тарелки и чмокаю светлые кудри.