«Проклятое золото римлян», – мелькнули в голове слова, то ли мои, то ли Маргариты Лихачевой. Животный страх со всего размаха ударил в солнечное сплетение и запустил в кровь чистую смесь ярости и гнева. Я перевел на Веронику Божич испепеляющий взгляд. Она безучастно смотрела на меня. Ни одной эмоции на бледном лице, словно восковая застывшая кукла. Все мои благие намерения и сочувствие по отношению к ней испарились, когда опасность зависла над моим братом. Я больше не сомневался, что именно она стояла за нездоровыми фантазиями моего брата. Ей ничего не стоило внушить Артему, нуждающемуся в банальном внимании, любую чушь, которую он воспринимал за истину в первой инстанции.
Молниеносно приблизившись, я схватил ее за горло и впечатал в стену.
– Оставь его в покое! – заорал я, сам не ожидая от себя подобного всплеска ярости. Вероника вцепилась когтями в мое запястье, Артем подскочил сзади и пытался оторвать меня от свихнувшегося психиатра, которая тряслась от страха. – Отвали от него. Слышишь меня? Что тебе нужно от нас? – рычал я, продолжая сжимать пальцы.
Ника перестала сопротивляться. Хватая воздух губами, она распахнула глаза, в которых я увидел свое исказившееся от гнева лицо.
«Не ищи виноватых вокруг. Посмотри в зеркало.» Звуки и цвета погасли одновременно, время остановилось, ядовитый чёрный туман проник в сознание, выталкивая меня из знакомой реальности и бросая в другую: суровую черную, кровавую….
Я увидел их всех. Одну за другой, как в жутком калейдоскопе.
Все началось с огня… Валери Мартель. Мария Мартинез, Николь Дюпон, Маргарет Адлер, Мария Энзо, Грета Рихтер. Я почувствовал все, что пережили они в момент своей смерти, их боль ворвалась в мое тело, вывернула наизнанку душу. Я посмотрел в глаза каждой, я видел их, я их знал.
«Это бремя вины. Ты действительно меня любишь, и от этого всё еще страшнее».
Я любил их всех, по-своему любил, жестко, эгоистично, безжалостно, с каждым разом сильнее. Я менялся, но упрямство и гордыня оказывались сильнее. Я был виновен …
Сейчас я смотрел в глаза задыхающейся Вероники Божич, и в ее подернутых дымкой расширенных зрачках видел отражение того самого чудовища, которое она видела в своих кошмарах. Я был неподвижен и неумолим, как скала. Удары брата сыпались на мои плечи и спину, но я не чувствовал, не слышал, в голове кричали в предсмертной агонии измученные пытками девушки… Разноцветные глаза Вероники Божич вспыхнули, прежде чем она опустила ресницы, и я ощутил тонкий дурманящий аромат, окруживший меня сладковатым облаком.
– Нет… – прохрипел я. Тряхнул головой, прогоняя видение, отказываясь ему верить. – Ты сошла ума. Ты, а не я, – отшатнулся, разжав пальцы.