– Я линзы обычно ношу, выравнивающие цвет. Вечером снимаю. По-научному это явление называется гетерохромия. Не самая приятная особенность. Не всем комфортно смотреть в глаза человеку с разными по цвету радужками, – ответила Ника Божич, закидывая на плечо свою сумочку.
– Мне нравится, – тряхнул головой я, наблюдая, как словно в замедленном режиме она отвернулась и протянула руку, чтобы открыть дверцу, собираясь сбежать от меня. Подавшись импульсу, я схватил ее за тонкое запястье, удерживая на месте. Вероника, вздрогнув от неожиданности, резко обернулась. Пальцы жаром обдало в том месте, где с ее кожей соприкоснулись. И снова все поплыло вокруг, кроме глаз ее глубоких, как две бездны.
– Отпусти, – приказала она требовательным тоном. Ни капли страха не промелькнуло на разгневанном лице.
– Я совсем тебе не нравлюсь? – спросил глухо и как мне самому послышалось – с отчаянием.
– Нравишься, – неожиданно огорошила меня Ника Божич. – Но это только еще больше все усложняет, – она выдернула запястье, потирая его, хотя я уверен, что не сильно сжимал. – И тебя другая женщина ждет.
– Она никто, – вырвалось у меня и сразу неловко стало. Белевская, может и сука, каких поискать, но хорошего для меня немало сделала. Не заслужила она, чтобы я так о ней отзывался.
– Тогда скажи ей об этом, – холодно ответила Вероника и вышла из машины, хлопнув дверью.
Положив руки на руль, я смотрел ей вслед, пока она не скрылась в подъезде. Сердце бешено колотилось, пальцы мелко дрожали, а я улыбался, как полный идиот. Она сказала, что я ей нравлюсь. Остальное не услышал. Приоткрыв окно, я закурил, смеясь над собственной глупостью. Тридцать четыре года мужику, а он лыбится, как последний кретин, потому что девушка сказала, что он ей нравится. Совсем кукушка поехала.
«Гнев человека – страшное, противоестественное явление в человеке; оно возбуждается часто в сердце… по причине самолюбия…»
(Иак 1,20)
В металлической емкости желто-оранжевые языки пламени уничтожали последний клочок почерневшей бумаги. Серый дым поднимался от горстки пепла и вырвался в раскрытое настежь окно. Элла Белевская курила длинную дамскую сигарету и задумчиво вертела в пальцах золотую монету. Она разглядывала ее со всех сторон, стряхивая пепел в дымящуюся посудину и пыталась понять, кто именно решил поглумиться над ней.
Вернувшись домой, после выматывающего рабочего дня, девушка обнаружила в почтовом ящике пустой конверт, внутри которого нашла одну из монет пропавшей коллекции. События последних дней полностью выбили ее из колеи. Она не понимала, что происходит. И ей впервые было страшно.