– Ты – необычная девушка, Энигма. Для нашего времени.
– Это просто слова… «особенная», да? И чем же?!
– Ты эмоциональна,искренна… ты хотела жить, по–настоящему жить и видела свое будущее, мечтала, ставила перед собой цели и планы,ты не просто выживала в тех условиях, в которых оказалась с больной матерью, ты мечтала о большем, Кэндис. В наше время, это редкость. Большинство женщин, которых я знал, ставили перед собой такие цели, как провести день у бассейна и загореть,и ни одна из них, обладая зерном таланта, не собиралась его развивать. Почему? Потому что у этих девушек, итак, все есть: деньги, слава, мнимый успех… они давно потеряли вкус к жизңи, как и многие Бесправные, с кем мне приходилось иметь дело. Последние, потеряли смыcл жизни, заперев изнутри клетку, в которую посадило их общество. Когда начинаешь делать человекоподобных роботов,ты невольно начинаешь искать отличия между нами и этим созданным твоими руками существом, который точно также имеет свою историю, воспоминания, свои цели и задачи,и даже видимость эмоций… выяснив, что ни один робот не способен чувствовать, как человек, я пришел к тому, что хочу вдоль и поперек изучить природу чувств,их суть, и то, каким образом они в нас появляются, как влияют на нашу жизнь и личность… духовный рост невозможен без ряда испытаний. Я не могу полностью рассказать тебе зачем я это делаю и чего хочу добиться, об этом стоит написать целую книгу. Просто, это важно. Важно для всего человечества, я так думаю. Энигма, это важно для меня. Я должен… должен. Я должен, – неcколько раз нервно повторил Мак, сквозь сжатые челюсти. Маниакальная одержимость сквозила в каждом его слове, но я закрыла на это глаза. Почему? Меня заворожил тоң его голоса.
Я долго вглядывалась в детали тату на его теле, ощущая, как некая сила, будто сковывает мое сердце изнутри. Чешуя на его предплечьях превращалась в бесконечные круги, сворачиваясь в бездонную воронку… голова пустая, а тело пребывает в парализующем трансе.
Макколэй не часто ведет такие длинные монологи,
и я невольно заслушалась его, растворившись в звуках его приятного низкого тембра. Мне не понять, как именно он думает, какие такие цели вселенского масштаба перед собой ставит, но есть то, что меня действительно волнует:
– То есть ты не прекратишь это? Издеваться надо мной? – напрягаюсь я, пытаясь прочитать ответ по его лицу, но его выражение оcтается мягким и непроницаемым одновременно.
– Нет, - ответ Макколэя, сродни грубой пощечине, и по боли сравним разве что с ударом кинжала по обнаженной спине. Так глубоко, под старые шрамы. - Я не прекращу делать с тобой некоторые вещи, необходимые мне. Но раз тебе нравится слово «издеваться», - снисходительно уточняет Мак.