— Нужда привела, — сдержанно ответил Павел Афанасьевич.
— Твоя скалка вот у меня где сидит! — Романычев постучал себя кулаком по загорбку. — Индивидуалист ты, Павел Афанасьевич!
— Эк, куда хватил! — не обидевшись даже, удивился Павел Афанасьевич.
— Ну как же не индивидуалист? — брюзгливым тоном продолжал Романычев. — Если с государственной точки зрения посмотреть на перспективы завода, так ведь скалка твоя — пустячок, Павел Афанасьевич!
— Мой «пустячок», значит, стал поперек перспективам завода?
— Не погоняй ты меня, Новиков, родной! Не вытягивай душу! — плачущим голосом уговаривал Романычев. — Руки у нас до тебя не дошли. У нас сейчас в подготовительном цехе…
Павел Афанасьевич вскочил.
— Я о подготовительном цехе пришел сюда говорить или о своем предложении? — закричал он. — Ты каждого, кто тебе предложение приносит, индивидуализмом коришь?
— Ну буян! Эк буян! — вздохнул Романычев.
— Долго протянете? — собираясь уйти, резко бросил Павел Афанасьевич.
— Недолго! Ох! Ох! Недолго! — заохал Романычев. — В технический отдел на заключение дал твою скалку, неприветливый ты человек!
— Василию Петровичу?
— Да. Опять недоволен? И рационализаторская бригада цеха скалкой твоей занялась. Мало? Что еще? Говори.
— Ничего. До свиданья.
Должно быть, оттого, что он рассердился еще в кабинете начальника бриза, и разговор с Василием Петровичем получился нескладным.
Он разыскал инженера в сборочном цехе.
— Рассмотрели предложение? — закричал Павел Афанасьевич, подойдя к инженеру.
Тот пожал плечами.
— Когда? — еще громче закричал Павел Афанасьевич, стараясь перекричать шум станков.
Тот снова пожал плечами.
Павел Афанасьевич постоял, махнул рукой и, сутулясь, пошел вдоль цеха. Он глядел под ноги, но все же заметил усмешку на безбровом, гладком, как у женщины, широкощеком лице Путягина. Этот Путягин по выработке нормы шел вторым за Петей Бруновым. А неясный, однако, человек — все помалкивает.
Кажется, он выдвинут в рационализаторскую бригаду. Эх, неважны твои дела, изобретатель Новиков!
На лестничной площадке при выходе из цеха Павла Афанасьевича неожиданно догнал инженер.
— Занят по горло, — извиняющимся тоном сказал инженер. — Голубчик, вы не поверите… Придется подождать.
— Привык. Подожду, — ответил Павел Афанасьевич, стараясь казаться равнодушным. Уж жалеть-то он себя не позволит!
— Боюсь одного… — загородил ему дорогу Василий Петрович. На его красивом и белом, с высоким, лысеющим лбом и светлыми глазами лице появилось выражение заботы. Почему-то он вынул блокнот, перелистал несколько страничек. — Голова у вас великолепно устроена, Павел Афанасьевич! Я всегда и каждому прямо скажу — великолепно! Боюсь одного… Смущает меня техническое выполнение замысла. А идея прекрасна! Жаль, если снова провалим. — Инженер поднял на Павла Афанасьевича светлые, навыкате глаза. — Стыдно, если опять оскандалимся, товарищ Новиков!