— Вы сделали не очень профессиональный, но хороший, человечный доклад! — сказала она и улыбнулась, и Володя понял, что она простая и добрая.
— Теперь идемте все к нам, — весело пригласила Анастасия Вадимовна. — Михаил Осипович ждет. Идемте. Пожалуйста!
Рядом с Ольгой очутился Юрий:
— Дайте номерок, я получу вам пальто… Из оперетт вы тоже играете?
— Из оперетт я не играю, — ответила Ольга, удивленно приподняв правую бровь. — Я люблю играть в лото. Хотите, пойдемте к нам?
Кажется, Юрию было безразлично, оперетта или лото, — лишь бы Ольга его позвала. Впрочем, Володе тоже очень хотелось пойти к Марфиным.
Вдруг он увидел отца. Отец стоял в конце зала, делая вид, что читает стенную газету. Должно быть, он чувствовал себя здесь неловко и связанно и, не оглянувшись, вышел из зала. Только теперь, увидев его, Володя вспомнил об отце. Он ни разу за весь вечер о нем не подумал. Ни разу! У него пропала охота идти к Марфиным. Володя незаметно отделился от веселой компании и кинулся догонять отца:
— Папа! Ты…
Он не знал, что сказать. Понял отец, что Володя забыл о нем на весь вечер? Нет, должно быть, не понял. Он был растроган, оживлен, разговорчив.
— Очень я доволен вашим концертом, Владимир! Услышишь музыку — сердце словно весенним дождем обрызнет. Чисто, светло! О дурном да о вздорном и думать неохота! Не прожить человеку без песни, верно говорят… Давай-ка сходим, Владимир, на Волгу!
На набережной было пусто и глухо. Смутные очертания лип, широко распростерших корявые сучья, казались черными призраками. Стужей и сыростью дышала река.
Павел Афанасьевич встал у чугунной решетки, за которой высокая набережная круто спускалась к реке.
— Зря пришли, — сказал он поежившись. — Ан нет! Слушай, Владимир!
Внизу, под откосом, скрытое плотной завесой тумана, что-то совершалось — какое-то движение возникло там, полное неясных звуков. Что-то треснуло, гулко ухнув и прокатившись эхом вдоль туманной реки. И заворочалось, зашуршало, ломалось, плескало…
На Волге начался ледоход.
Утром туман разошёлся, прояснело; светило солнце, журчали ручьи. На улице стоял тот радостный гомон, полный воробьиного щебета, ребячьих криков, шума воды, какой приносит весна.
Пока Володя добрался до школы, спугивая по дороге воробьев и разбивая уцелевшие в тени заборов хрусткие льдинки, небо налилось яркой, почти летней синью.
На дворе у ворот натаяла лужица; в нее, словно в зеркало, смотрелась березка, спустив к воде длинные ветви. Эту березку посадила Варвара Степановна. Она вместе с «ботаническим активом» посадила акацию, кусты жимолости, сирень вдоль забора. Окающий, веселый басок Варвары Степановны сейчас разносился по всему двору: