— Культура! — сказал Вадим. — Я за культуру, ребята! — Он взглянул на часы. — В запасе десять минут. Полным ходом вперед.
Они направились полным ходом через бульвар прямо к Волге.
Шлюпка уже ждала на том же месте, у спуска.
Вадим приложил к бескозырке два пальца:
— Ребята, до встречи!
Должно быть, он понял, что его новым друзьям жалко с ним расставаться, и минуту помедлил на берегу.
— Кончите школу, валяйте, если позволит здоровье, в морской или речной техникум. Ну, пишите! — Он прокричал уже со шлюпки, куда надо писать. — Спасибо за компанию! Больше жизни, ребята!
Гребцы подняли весла, бесшумно опустили в воду. Вода не плеснулась. Взбираясь по веревочной лестнице на борт теплохода, Вадим оглянулся и помахал бескозыркой.
Над Волгой густел вечер. Зеленые огни мачт висели в воздухе, словно звезды.
Мальчики долго стояли на берегу.
— Все ясно, — наконец сказал Женя. — В восьмой класс не пойду. Прямо в техникум.
Володя не ответил. Странное чувство охватило его душу. Стремительный вечер — пылающее золотом небо, внезапный приход кораблей, бурно взметнувшаяся и постепенно утихшая Волга, — все слилось сейчас в одно торжественное впечатление.
Они молча дошли до площади, где стоял памятник Ленину. Здесь, на углу Гражданской улицы, Володин дом с круглой аркой.
«Сказать отцу, что случилось?» — спрашивал себя Володя, поднимаясь по лестнице.
Что случилось? Он сам не знал.
Вбежал в дом, задыхаясь от нетерпения и желания увидеть отца.
— Папа!
Отца дома не было.
В этот день Павел Афанасьевич ушел из дому ранним утром.
Ночью тополи распустили клейкие листья, ветер разнес по городу горьковатый, нежный запах.
Город едва просыпался, освеженный за ночь дыханием Волги.
Начинается город от Туговой горы. Там когда-то русские люди впервые встали против татарского ига. Ветер качает над горой светло-зеленую дымку весенней листвы.
На другом конце города — его молодость: заводы.
Павел Афанасьевич любил ранние утра, когда только что спросонок звякнет первый трамвай, и снова улицы пусты и тихи, и особенно явственны величавость и прелесть, простор и уют родного города.
К заводу ведет прямая улица. В домах кое-где уже начинается день. Вот в раскрытом окне парусом надулась занавеска, на белом полотне скачет пятнами солнце. Далеко где-то прогудел пароход, оставил на сердце раздумье.
…Все эти дни и недели, после того как завод принял решение изготовлять изобретенный им механизм, Павел Афанасьевич жил и радостной и мучительной жизнью. Он торопил изготовление механической скалки, проверяя каждую деталь, во все вмешиваясь, все контролируя, и в то же время боялся дня, когда слесарное отделение смонтирует первый опытный образец и сборочный цех приступит к его испытанию. Никто не подозревал, как Павел Афанасьевич боялся этого дня. Вдруг практика снова опрокинет расчеты, которые все-таки до сих пор живут только в идее? Еще три-четыре дня — и конструкция Павла Афанасьевича будет готова. Неужели его снова собьет с ног неудача?