Они вступили в короткую перепалку по поводу оплаты счета.
— Это я напросился к вам, — протестовал следователь.
— Но я здесь вроде как дома, — возражал Мегрэ. — В следующий раз будет ваша очередь.
Хозяин спросил из-за прилавка:
— Хорошо пообедали, господа?
— Очень хорошо.
Так хорошо, что оба немного отяжелели, и оба почувствовали это, когда вышли на солнышко.
— Спасибо за обед, Мегрэ. Не оставляйте меня слишком долго в неведении.
— Обещаю.
И пока раскрасневшийся следователь пролезал за руль своей расхлябанной машины, комиссар снова прошел в дом, где совершилось убийство.
Он хорошо пообедал. Жара хотя и вызывала желание поспать, была приятной, солнце сияло.
Манюэль тоже любил хорошую еду, вино и эту полудрему в прекрасные летние дни…
Барон, посвистывая, ходил по гостиной. Он снял пиджак, открыл окно, и Мегрэ догадался, что инспектору не терпится пойти поесть.
— Можете идти. Оставьте отчет на моем письменном столе.
Комиссар увидел Жанвье, тоже без пиджака, в кабинете, где он опустил венецианские шторы. Когда вошел Мегрэ, инспектор встал, поставил обратно на полку бульварный роман, который читал, и взял свой пиджак.
— Служанка ушла?
— Я ее допросил — она не слишком разговорчива.
Оказывается, она новенькая, ее наняли в начале этой недели. Прежняя, кажется, вернулась к себе в провинцию, в Бретань, чтобы ухаживать за больной матерью.
— В котором часу она сегодня пришла?
— Говорит — в десять.
В Париже, как и в других местах, существует несколько типов домашних работниц. Эта, которую звали мадам Мартен, принадлежала к самой неприятной категории, к категории женщин, несчастных в личной жизни, женщин, которые притягивают к себе всяческие бедствия и потому злы на весь мир.
На ней было черное бесформенное платье, растоптанные туфли, и она смотрела на всех исподлобья свирепым взглядом, словно ждала, что на нее вот-вот нападут.
— Я ничего не знаю, — заявила она Жанвье, прежде чем он успел открыть рот. — Вы не имеете права надоедать мне. Я работаю в этом доме только четыре дня.
Угадывалась ее привычка во время работы цедить сквозь зубы что-нибудь ехидное.
— Я ухожу отсюда, и никто не может меня задерживать. Ноги моей здесь больше не будет. Я все время подозревала, что они не женаты и что это когда-нибудь закончится драмой.
— Вы полагаете, что смерть месье Пальмари связана с тем, что он не был женат?
— Так всегда бывает, разве нет?
— По какой лестнице вы поднимались?
— По той, что для слуг, — кисло ответила она. — В молодости бывали времена, когда люди с радостью вели меня по главной лестнице.
— Когда вы пришли, вы видели мадемуазель Бош?