— Нет…
— Вы сразу прошли на кухню?
— Я всегда начинаю с кухни.
— Сколько часов в день вы проводите здесь?
— Два часа, с десяти до двенадцати, и все утро по понедельникам и субботам, но теперь, слава Богу, я в субботу не приду.
— Что вы слышали?
— Ничего.
— Где была ваша хозяйка?
— Не знаю.
— А вы не должны были ее спросить, что вам делать?
— Я достаточно опытна, чтобы знать, что мне делать.
— А что именно вы должны были сделать сегодня?
— Убрать покупки, которые она принесла, — они лежали на столе, почистить овощи, пропылесосить гостиную.
— А что вы убирали в другие дни?
— Спальню и ванную.
— А кабинет?
— Кабинет месье? Этим занималась сама мадемуазель.
— Вы не слышали выстрелов?
— Я ничего не слышала.
— Ваша хозяйка не говорила по телефону?
— Дверь была закрыта.
— В котором часу вы видели мадемуазель Бош сегодня утром?
— Точно не знаю. Через десять или пятнадцать минут после того, как пришла.
— Какой у нее был вид?
— Она до этого плакала.
— А потом?
— Она мне сказала: «Не оставляй меня одну. Я боюсь, что потеряю сознание. Кто-то убил папу».
— Дальше…
— Она направилась в спальню, я за ней. Она бросилась на кровать и стала рыдать.
— А вы не пошли взглянуть на месье Пальмари?
— Зачем?
— Что вы о нем думали?
— Ничего.
— А о вашей хозяйке?
— Тоже ничего.
— Вы здесь с понедельника? Приходил сюда кто-нибудь с тех пор?
— Нет. Это все? Мне можно идти?
— С условием, что вы оставите свой адрес.
— Я живу недалеко. В мансарде самого разваленного дома на улице Этуаль, номер двадцать семь «а». Застать меня можно только вечером, весь день я работаю в разных домах. И запомните, полицию я не люблю.
Жанвье протянул комиссару протокол допроса.
— Давно ушел Мере?
— Минут сорок назад. Он все осмотрел в этой комнате, перелистал книги, заглянул в конверты с пластинками. Он ничего не нашел. Никакого тайника в стенах, ни одного ящика с двойным дном. На всякий случай он прошелся по комнате с пылесосом и унес пыль, чтобы сдать на анализ.
— Иди обедать. Рекомендую тебе телячьи кружки «У овернца». А потом зайди за мной. Ты посоветовал полицейскому комиссару ничего не сообщать прессе?
— Да. До скорого свидания. Кстати, следователь не очень вам надоел?
— Напротив. Этот человек начинает мне нравиться.
Оставшись один, Мегрэ снял пиджак, медленно набил трубку и стал осматриваться вокруг.
Кресло на колесах, принадлежавшее Пальмари, которое Мегрэ впервые видел пустым, вдруг приобрело особое значение, в особенности потому, что на коже сиденья и на спинке сохранились отпечатки тела, а в мягкой обивке сбоку виднелась дырка от одной из пуль.