Мегрэ вдруг стал смотреть на него затуманенным взглядом, словно уже не слыша.
— Постойте-ка! Вы сказали…
Одно слово из сказанного Бернстайном его поразило, хотя и не сразу.
— Что вас смущает из того, что я сказал?
— Минутку! Наступление немцев… Антверпенские гранильщики… Соединенные Штаты… А почему они бежали и из Франции?
— Большинство из них были евреями, и им грозила гибель.
— Если только…
Комиссар резко поднялся.
— Поехали, Жанвье! Где твоя машина? Привет, Бернстайн! Я должен был догадаться об этом раньше…
И Мегрэ стал быстро пробираться сквозь толпу, запрудившую тротуар.
Жанвье смотрел прямо перед собой, сжимая немного сильнее, чем обычно, руль маленькой черной машины.
Он то и дело бросал искоса взгляды на Мегрэ, сидевшего рядом с ним. В какой-то момент Жанвье открыл было рот, чтобы задать вопрос, который жег ему губы, но сдержался и смолчал. Его всегда поражала метаморфоза, происходившая в поведении Мегрэ.
Накануне комиссар взялся за дело весело, с охотой вытаскивал из темноты персонажей, поворачивая их во все стороны в своих больших лапах, как кошка мышь, а потом ставил на место. Он посылал инспекторов направо и налево, казалось, без всякого плана, надеясь, видно, что из этого в конце концов все-таки что-нибудь получится.
Но внезапно он переменился. Рядом с Жанвье сидел другой человек — массивный, апатичный, почти устрашающий монолит.
Утром в июльской жаре проспекты и улицы Парижа походили на настоящий фейерверк: брызги света заливали черепичные крыши из розовых плиток, отражались от оконных стекол, за которыми пел красный цвет герани, свет этот гроздьями стекал с разноцветных кузовов автомобилей — голубых, зеленых, желтых. Слышались автомобильные гудки, голоса, скрежет тормозов, звонки, пронзительный свисток полицейского.
Среди этой световой утренней симфонии черная полицейская машина и восседавший в ней бесстрастной массой Мегрэ выглядели странно.
— Приехали, шеф!
Комиссар тяжело вышел из машины, которая давно стала для него слишком тесной, посмотрел пустым взглядом на улицу, хотя она была ему уже хорошо знакома, поднял голову, будто хотел оглядеть весь дом, со всеми этажами, со всеми обитателями.
Он неспешно выбил трубку, постучав ею по каблуку, снова набил и зажег.
Жанвье не спросил комиссара, должен ли его сопровождать, не заговорил с Жаненом, дежурившим около дома, и удивился тому, что и Мегрэ молча миновал инспектора.
Мегрэ направился прямо к лифту, и Жанвье последовал за ним. Вместо того чтобы нажать кнопку пятого этажа, комиссар ткнул пальцем в кнопку шестого, а оттуда направился к мансардам.