До нее не сразу дошло, что вид у Вина какой-то неуверенный, робкий. Тут-то все и произошло. Как будто кто-то раздул угли, вокруг него начало медленно разгораться сияние. Его силуэт казался подсвеченным сзади, но, разумеется, нигде поблизости не было никакого источника света. Такое впечатление, будто сама его кожа излучала сияющее тепло, окружая его зыбким белым светом. Этот свет казался почти живым, он колыхался, растекался вокруг. Это было нечеловечески, пугающе прекрасно.
Вин молча стоял на траве, не пытаясь защититься от ее взгляда. Когда он понял, что Эмили не собирается убегать, его плечи немного расслабились. Причина, впрочем, была совсем не в том, что ей этого не хотелось. Она просто была не в силах сдвинуться с места. Ни один мускул ей не подчинялся.
Вин сделал к ней шаг, другой. Окружавшее его сияние поплыло ей навстречу. Потом она ощутила его, почувствовала опутывающие ее ленты тепла. Обычно это ощущение было приятным, успокаивающим, но видеть своими глазами, как это происходит, оказалось совершенно иным делом.
— Стой, — тонким прерывающимся голосом произнесла Эмили. Ей наконец удалось отступить на несколько шагов назад — она отшатнулась от него и с трудом удержала равновесие. — Остановись.
Вин мгновенно замер.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
И он еще спрашивает?! Нет, с ней совсем не все в порядке! Она отвернулась от него и уперлась ладонями в колени. Ей не хватало воздуха.
— Эмили, тут нечего бояться.
— Как у тебя это получается?! Перестань!
— Не могу. Но могу выйти из лунного света. Идем на лестницу. Присядь.
— Нет. — Она оглянулась через плечо и увидела, что он снова собрался к ней приблизиться. — Просто сделай так, чтобы это прекратилось.
Он отступил на несколько шагов и очутился в тени от эстрады. Эмили с облегчением упала на ступеньки. Она опустила голову и попыталась сосредоточиться на чем-нибудь отвлеченном. Так… «Летологика — временная неспособность вспоминать имена собственные».
В конце концов перед глазами у нее перестали мелькать цветные пятна, и она подняла голову. От страха Эмили бросило в холодный пот, и теперь ее бил озноб.
— Я не хотел спровоцировать у тебя панику, — произнес за ее спиной Вин. — Прости.
Она порадовалась, что у нее пока есть законный предлог не поворачиваться и не смотреть на него.
— Там где-то зрители? Нас снимают на пленку? Ради чего вообще ты все это затеял?
— Это не фокус, — сказал он, и в его голосе слышался океан боли. — Просто я вот такой.
Она сделала глубокий вдох и утерла лоб тыльной стороной ладони. Если это правда… тогда она понимает, почему весь город был так потрясен, когда в ту злополучную ночь ее мать вытащила дядю Вина на сцену.