— А что он читает? — спросил с любопытством Мейсон.
— Он тщательно отбирает статьи лучших писателей в лучших газетах и дает их мне читать вслух.
— Что же в этом своеобразного? — спросил Мейсон.
— Так все статьи сроком давности от четырех до двадцати лет.
— Не понимаю.
— И не поймете, пока сами не прочтете. Например, перед самой войной появились статьи о том, как нам нужно остерегаться японской авиации по четвергам, в утренние часы перед завтраком. А когда объявили «сухой закон», посыпались статьи о том, что мы никогда и ни за что на свете не позволим его отменить; а возьмите статьи об экономическом положении: их авторы утверждали, что национальный долг в тридцать миллиардов долларов разорит страну, а пятьдесят миллиардов долга ввергнет ее в хаос. А ведь все эти статьи были написаны лучшими авторами страны, чьи блестящие логические конструкции в свое время казались абсолютно не погрешимыми.
Мейсон перевел насмешливый взгляд на Деллу, затем обратно на Дайану Рэджис.
— Не вижу смысла. Зачем человеку убивать свое время на чтение макулатуры? В конце концов, статьи пишутся не пророками? Ведь автор статьи просто оперирует конкретной информацией и пытается построить логическую интерпретацию событий.
— Жаль, я не могу объяснить все как следует, — сказала Дайана Рэджис с нервным смешком, — но мистер Бартслер убежден, что таким образом он постоянно поддерживает в себе, говоря его словами, «верную перспективу». По его мнению, единственный способ удержаться от бездумного поглощения той «рундистики, которой нас пичкают день ото дня под видом неопровержимой логики, — это чтение вчерашних заблуждений, изложенных с не меньшей логичностью.
— Что ж, — улыбаясь признал Мейсон, — в этом что-то есть. До чего может дойти человек ради того, чтобы взрастить в себе скептицизм!
— Именно этого он и добивается, — сказала Дайана. — Он убежден, что мы, янки, похожи на легковерных и жадных детишек. Является к нам кто-то и говорит: «Хотите, я достану для вас жар-птицу? Только для этого вы должны сделать то-то и то-то». И все без всяких расспросов бросаются плясать под его дудку.
На лице Мейсона отразился возросший интерес.
— Я совсем не прочь побеседовать с этим Бартслером, — заметил он. — Но пока что давайте все-таки выясним, что с вами стряслось.
— Все началось с того, что Карл Фретч…
— Секунду, — перебил ее Мейсон. — Давайте по порядку. Кто такой Карл Фретч?
— Сын миссис Бартслер от предыдущего брака. Испорченный юнец, каких мало, хотя это трудно определить, пока он не сбросит с лица маску. Он верит, что станет великим актером, и потому все время играет: и когда думает, и когда говорит. У него все данные для этого, но вдобавок его так здорово вышколили, что кроме прекрасных манер трудно что-либо разглядеть. На самом же деле под этой личиной скрывается порочный, самолюбивый, расчетливый и вероломный бесенок.