После свежей влажности туманной ночи застоявшиеся запахи домашней пищи показались особенно нё-приятными и удушливыми. На его слух, до предела обостренный ожиданием опасности, вдруг обрушился ночной шум многоквартирного человеческого жилища. Откуда-то слева слышался истерический смех пьяной женщины. Справа громко храпел мужчина. Терри поднялся на второй этаж. Из глубины коридора доносились грубые голоса — мужской и женский, — вероятно, ссорились муж и жена. Где-то заскрипели пружины кровати — кто-то, похоже, ворочался в беспокойном сне. Да, двери и перегородки тут наверняка не толще бумаги, подумал Терри.
Освещая себе дорогу карманным фонариком, Терри быстро прошел по коридору. В квартире Хуаниты Манд-ры было темно. Если бы в ней горел свет, то он наверняка пробивался бы сквозь щель под дверью. Отмычка, когда-то искусно изготовленная Ят Тоем, — Терри тогда неожиданно отозвали в Гонконг, и он забыл оставить слуге ключи от своего весьма обширного владения, — легко справилась с дверным замком.
На Востоке Клейна учили, что секрет бесшумного передвижения в ночной тишине состоит в способности быть бесконечно терпеливым. До предела напрягая слух и зрение, чтобы уловить любое, даже самое слабое движение, указывающее на присутствие жизни в квартире, Терри медленно повернул ручку двери и потратил еще долгих пятнадцать секунд, чтобы предотвратить возможный скрип дверных петель.
Спальня располагалась слева. Разглядеть, кто в ней находится, было невозможно. Луч от карманного фонарика Терри направил прямо в пол, покрытый ковром.
Он нагнулся вперед, чтобы сократить расстояние между фонариком и полом, и, стараясь ступать как можно тише, направился к столику в углу комнаты.
Портрет Мандры был там же, где и раньше. Несмотря на то, что лампочку Терри прикрыл ладонью, света все же было достаточно, чтобы разглядеть мрачный холст, с которого как бы с сардонической усмешкой взирали серебристо-зеленые глаза мужчины, теперь уже покойного.
Чтобы добраться до портрета, нужно было либо подвинуть стол, либо перегнуться через него. Причем поднять портрет нужно было таким образом, чтобы не коснуться им безделушек, разбросанных по столу, на котором помимо всего прочего стояла покрытая перегородчатой эмалью ваза с декоративным деревцем, составленным из скрепленных между собой морских ракушек.
Хотя Терри и сомневался в том, что Хуанита уже вернулась, каждое свое движение ему приходилось рассчитывать, исходя из того предположения, что она все-таки дома и спит в своей спальне. Он услышал, как медленно, со скрежетом, поднялся по крутому склону улицы автомобиль и резко затормозил у дома.