И тётка Прасковья зашептала:
– Вчера Тимофей, который перекинулся к немцам, всех на сходке предупреждал, что, если кто будет укрывать красных командиров и евреев, сразу же будет повешен. Так что извини, дочка, но я себе не враг.
– А что же тогда делать? – в нерешительности произнесла Лида. – Он там, за околицей, совсем умирает. Жалко парня, ведь он спас мне жизнь. К тому же он не командир, а простой солдат.
– Всё равно это ничего не значит, – тоже шёпотом проговорила тётка. – Никого не пощадят эти сволочи. Так что прости меня, Лидушка, но детки мне дороже какого-то солдата.
– Ну да, конечно, что для вас какой-то незнакомый солдат, который ещё вчера уничтожил несколько десятков этих ваших сволочей, которых вы приютили, – зло прошипела девушка в лицо своей родственнице. – Пусть подыхает, лишь бы вам было спокойно и уютно с этими сволочами. Ладно, живите, обойдусь без вашей помощи.
И, резко развернувшись, обозлённая девушка направилась в обратную сторону. Тётка Прасковья что-то прокричала ей вслед, а затем, махнув рукой, вошла в дом. В расстроенных чувствах Лида не заметила, как вышла на центральную деревенскую улицу, нисколько не скрываясь. И сразу же напоролась на вновь избранного голову полицаев Тимофея, местного предателя и пособника оккупационной власти. Вместе с ним были ещё два местных подонка, переметнувшихся на службу к немцам.
– Батюшки! – картинно произнёс Тимофей. – А это что за краля объявилась в наших краях, что-то я таких не припомню.
– Да я, я… – растерянно забормотала девушка, не найдясь, что сразу ответить, и испугавшись человека в форме полицая.
– Что «я, я»? – грубо передразнил Тимофей Лидочку, схватив её за руку. – А ну пошли куда следует, а там разберёмся, какого ляда ты тут ошиваешься и вынюхиваешь.
И новоиспечённый полицай потащил упирающуюся и кричащую девушку. На истошный крик из дома выскочила тётка Прасковья и стремглав бросилась на выручку своей племянницы.
– Да что ж ты, ирод, делаешь, куда ты тащишь мою племянницу? Разве тебе не известно, что она живёт у меня почитай уже целый месяц, как померла её мамка. К тому же она хворая. Неделю, как отлёживается, вот только что встала.
Главный деревенский полицай отпустил Лидочку и заорал на Прасковью:
– Ты глупая дура, Параська, почему вчера на сходке мне не объявила о своей чокнутой племяннице, когда я делал всеобщую перекличку?!
– Дак ты ж сам говорил только о близких родственниках, – прикинулась дурой Прасковья. – Лидка-то мне кто, пятый кисель на воде.
– Дура ты на киселе, – огрызнулся Тимофей и пошёл к комендатуре, ругаясь по дороге. – Вот старая ведьма, ну ничего, я тебя ещё прищучу.