Прасковья обняла трясущуюся Лидочку и быстро повела в дом.
Когда Лида успокоилась тётка присела рядом с ней и тихо произнесла:
– Как стемнеет, покажешь дорогу к твоему бойцу, а там посмотрим, что с ним дальше делать.
После полуночи две женщины и парнишка лет четырнадцати, сын Прасковьи, пришли за околицу, где Лида оставила раненого бойца. Николай лежал на том же месте и сильно бредил, что-то выкрикивая.
– Да, совсем плох твой парень, – тяжело вздохнув, сказала Прасковья, приложив ладонь к горячему лбу Николая. – Ладно, сейчас разотрём самогоном, а потом перетащим в недостроенный свинарник, там есть место, где отлежаться, да и с виду он не заметен, почти под землёй находится.
Прасковья со знанием дела растёрла Николая самогонкой и дала выпить травянистое зелье, после которого Николая перестало трясти, и он понемногу успокоился. Затем Николая посадили в двухколёсную тачку и повезли в недостроенный свинарник недалеко от дома Прасковьи.
Между тем избитый до полусмерти Егор лежал на земляном полу в одном из сараев недалеко от комендатуры, под неусыпной охраной двух немецких солдат. Сознание Егора то выплывало из красно-кровавой пелены, то вновь погружалось в опустошающую бездну. Наконец Егор открыл глаза и долго смотрел в одну точку, как бы соображая, жив он ещё или уже предстал перед Всевышним. Но поскольку обстановка не менялась Егор сделал для себя утешающее заключение, что он всё же жив. Повернувшись со стоном с одного бока на другой, Егор почувствовал, что его руки и ноги связаны и очень сильно затекли. Вернувшееся сознание мгновенно начало работать на то, каким образом можно освободиться. Но, к сожалению, окружающая обстановка не позволяла это сделать. Вокруг было только одно сено и никакого подручного инструмента, с помощью которого можно было бы перерезать верёвку, чтобы затем искать способ, как выбраться из сарая. Неожиданно лязгнул замок, и дверь открылась. Егор замер и притворился без сознания, уткнувшись лицом в сено и приготовившись к очередным пинкам и издевательствам. Широкая полоса света из открывшегося дверного проёма высветила гнетущую обстановку сарая и израненную фигуру человека в кровоподтёках и разорванной форменной одежде. Минуту длилось молчание, затем Егор услышал немецкую речь. О чём говорили немцы, он не понимал, однако по интонации узнал голос медика, майора Фрица Вебера.
В сарае находились трое. Два офицера-эсэсовца, которые принимали участие в поимке Егора, и майор Вебер. Разговор их был следующего содержания:
– Ну что, господин майор, эта большевистская свинья в состоянии давать показания на данный момент или пусть ещё погниёт на сене?