За годы активной фазы восстания наемники так привыкли к творящемуся вокруг беспределу и возможности легких заработков, что теперь, когда этот самый беспредел неожиданно начали перемещать из миров Осколка в сторону территорий Республики, совершенно не желали привыкать вести себя цивилизованно.
Осколок объединялся бешеными темпами. Территории с радостью присоединялись к единому центру, который тут же начинал слать заказы, восстанавливал поврежденные торговые связи, вновь открывались гипермаршруты, сшивавшие разрозненные было куски в единое целое. Империя вернулась к жизни.
Территории Республики начали сокращаться. Экономика и так дышала на ладан, а теперь просто расползалась на глазах и коллапсировала. И винить в этом главы Альянса могли только себя… Но признавать свою вину они отказывались.
Седой кореллианец меланхолично просматривал сводки новостей, слушал имперские и республиканские вещания, читал доклады своих собственных осведомителей… Жизнь, такая простая и понятная во время борьбы с Империей, превратилась в изощренное издевательство с наступлением «мирного» периода. Какой он к криффам мирный, если все равно полыхает со всех сторон?
Гарм никогда не был неженкой и белоручкой, он занимался террором не пряча глаз, полностью осознавая свои действия, но теперь… Продолжать борьбу? С кем? С Империей, восставшей из пепла? Или с бывшими соратниками, все сильнее косящимися в его сторону? Шпионы уже доложили, при малейшей возможности его сдадут. Ничего личного… Просто бизнес.
Мужчина вздохнул, отключая головизор, в кабинете наступила тишина, пронизанная мрачными мыслями. Неожиданно Гарм тихо рассмеялся, ударяя кулаком по столу.
– Ситхово отродье… – восхищенно прошептал один из создателей Альянса, наблюдающий начало краха того, за что боролся. – Ты ведь знал… Знал, что все будет именно так. Ты поэтому так смеялся? Что ты еще видел, тварь? Ты ведь мог нас всех положить, до меня это уже потом дошло. И принцесску эту, предательницу, и джедаев недорезанных… Про нас с Мадином я вообще молчу. Просто руку протянуть, как твой папашка… И ты ее даже протянул. Но остановился. Почему?
– Потому, сенатор Иблис, – густой баритон наполнил кабинет, заставив вскочить, в ужасе наблюдая, как сгущаются тени в углу, наполняясь непроглядной тьмой, как зажигаются две золотые звезды, как холод космоса и кладбищ наполняет сотканную из мрака высокую фигуру, в плаще и прекрасно знакомых всей галактике доспехах. Молодой Энакин Скайуокер, которого Гарм прекрасно помнил по встречам в Сенате, тот, кто стал Лордом Вейдером, тот, кто умер и был похоронен, стоял перед скованным иррациональным страхом мужчиной, сверкая золотом глаз и протягивая в его сторону руку в черной кожаной перчатке.