Почему чистота унитазов так важна в заведении с пластмассовой посудой и пересушенной картошкой в фольге, я не знал. Но спрашивать не решался. Просто драил проклятые толчки, радуясь, что насморк и хлорка отбили у меня всякое обоняние еще в первый день.
Со мной вообще творились страшные вещи. Я постоянно ловил себя на ощущении, что чувствую свое тело чужим — прикрепленным ко мне, выполняющим моим команды, но чужим. Оно даже слушалось с задержкой. Сначала я думал, мол, надо бы пойти и проверить кабинки. Потом наступало мгновение вакуума — тотального, засасывающего в себя Ничего, когда темнота вспыхивает перед глазами, не просто загораживая мир, нет, полностью замещая его. А потом мое худое, местами слишком длинное, местами чересчур короткое тело нехотя подчинялось, вставало и брело в сторону туалетов, а я тащился за ним через эту тьму, как шарик, привязанный к бамперу разваливающейся таратайки.
Наполеоновские планы по захвату Зои сами собой отошли на второй план. Я не помнил, как выгреб себя с кровати, швырнул в коридор, а оттуда наружу. Кажется, я даже не умылся, натянул только джинсы и мятую футболку. Пока брел по сонным улицам, таким же хмурым и не выспавшимся, как и я, то никак не мог собраться с мыслями.
Каков шанс увидеть один и тот же сон дважды? Более того, два раза подряд. И почему предметы там были устрашающе четкие, и почему люди, снившиеся мне, казались до дрожи настоящими, живыми даже? Что за отклонение подсознания швыряло меня в пыльные коридоры скрипучего дома? И отчего сны эти, занятные по своей сути, не приносили отдыха, одну лишь ломоту в теле да расплавленный чугун в голове?
Зоя догнала меня на перекрестке. Наверное, кричала что-то издалека, пытаясь привлечь внимание, но я не слышал. Вместо утренней Москвы, перекрестков и Зои я видел затопленный тьмой, клубящийся дымом коридор и комнату, полную детских вещичек. Думать о той, что захлопнула перед моим носом дверь с тусклым витражом, я не решался. Гнев ее темных глаз не мог быть сном, но был им, и это сводило с ума.
— Гриша! — Слишком тяжелая для девушки ладонь опустилась на мое плечо, Зоя улыбалась, не скрывая кривоватых зубов. — Опаздываем! Давай быстрее.
Я был чуть ниже ее и передвигался куда медленнее чем она, шагающая на длиннющих ногах, похожих на карнавальные ходули. Невозможно подстроиться под такой размашистый, широкий шаг, потому я глупо семенил позади, отвечая на ее вопросы, почти не слушая их.
— Не местный.
— Да, приехал поступать.
— Много куда подал, жду волну теперь.
— У тетки.
— Да, тут недалеко.