— К кому вы? — не отставал он.
Я попытался его обогнуть, но старик проворно преградил мне путь. Кивок в сторону обшарпанной двери Елены Викторовны дался нелегко, но я его сумел. Получилось не слишком впечатляюще, только старику хватило и этого.
— Сразу видно — родственнички, — брезгливо ощерился он, сверкнув стройным рядом передних зубов вставной челюсти.
Шагнул в лифт, двери с лязгом сомкнулись. А я так и не смог понять, что чувствую в ответ на брошенное им оскорбление. Как вообще могло случиться, что за четыре коротких дня я успел по виду приблизиться к жалкому состоянию своей сумасшедшей тетки? Бред какой-то. Глупость несусветная. Вот же я! Молодой, здоровый, сильный! Закончил школу, поступаю в ВУЗ. Просто устал и простудился. Ерунда, пройдет. Главное выспаться как следует.
С мыслями об этом я вошел в квартиру, уже не удивляясь могильной тишине ее коридоров и захламленных комнат. Пол приветственно скрипнул под ногами, когда я скинул промокшие кроссовки, повесил на крючок толстовку и двинулся к себе. Стоило поесть, выпить противопростудное, помыться и перестелить постель. На заплетающихся ногах я добрел до тахты и повалился на нее как был — в уличной одежде, влажной и пыльной, и с пустым желудком, в котором одиноко плескался горький чай молчаливой Зули. Жар мерно и неотвратимо раскалял нутро, простыня с наволочкой пахли потом и стыдом. Но стоило голове опуститься на свернутый тюк одежды, служащей мне подушкой, как все это перестало меня интересовать. Раскаленный лоб привычно охладила стена, глаза закрылись сами собой. Первый раз за день я был счастлив.
8
Меня окружали люди. Их запахи — тяжелые, телесные, луковые, мясные и прелые ударили по носу в самый первый миг. Разглядеть их не получалось, они тонули в сумраке, расплывались, гротескно вытягиваясь, искажались чертами грубых лиц. Одного взгляда на них хватило, чтобы поверить в собственное сумасшествие. Ломаными пальцами существа тянулись к блюду с нарезанным хлебом, подносили куски ко рту, разевали пасти — желтые зубы с лязгом щелкали, капли слюны разлетались по сторонам. Они гомонили, утирали носы рукавами, хлопали ладонями по столу, а плошки подпрыгивали, звеня.
Я зажмурился, но через опущенные веки продолжал видеть их — детали на мгновение выскальзывали из полутьмы, и от каждой становилось все тревожнее. Спиной я ощущал холодные камни стены, кладка была чуть влажной и шершавой, проведешь пальцами и останется жирный след копоти. Меня передернуло. Это был не мой дом. За ночи, проведенные в пустоте — тихой и пыльной, я привык считать его своим. Но эти громкие, распущенные существа одним своим присутствием разрушили хрупкое равновесие, делающее сны настолько притягательными.