Время подползало к половине восьмого. Нужно было собраться с мыслями, принять душ, перекусить чем-нибудь и выдвинуться на смену, но я продолжал стоять, гипнотизируя окно. Холод поднимался от ступней вверх, я чувствовал, как озноб бежит по спине, а руки покрываются пупырышками. Першило в горле, мысли стали тягучими и медленными. С каждой секундой я заболевал все сильнее.
А что, если никуда сегодня не идти? Что, если вообще перестать таскаться в эту картофельную преисподнюю, убивая силы на липкие столы и грязные туалеты? Сколько в Москве забегаловок, неужто завтра, встав здоровым и бодрым, я не найду себе новое место? Думать так было приятно, я отстраненно перебирал варианты, представлял, как покраснеет от злости Максим, когда поймет, что я не приду. Пусть сам вылизывает пол, пусть сам заливает туалеты, пусть сам проверяет столы на липкость. Это больше не мое дело. Так легко просто не пойти туда, так упоительно, так приятно.
Лучше прямо сейчас вернуться в постель, укутаться покрывалом, опустить голову на подушку и уснуть. Сон уже мелькал на краешке сознания, готовый принять меня в своих упоительные объятия. И я поддался ему, со мной вообще просто договориться.
Но стоило только блаженно вытянуться, уткнувшись лбом в стену, как по другую ее сторону раздался непривычный шум. Тетка! Я успел забыть о реальности ее существования. Скорее, призрак, о котором слагают легенды, чем живой человек, которому порой необходимо выйти из дома. Она определенно собиралась куда-то. Скрипели дверцы шкафов, по полу стучали каблуки, тетка вздыхала и бормотала что-то несвязно.
И каждый звук, издаваемый ею, приводил меня в замешательство. Как могла она — сумасшедшая от пяток до макушки, совершать привычные людям действия, точь-в-точь те же, что все остальные? Нет! Ее делом было изредка выбираться из берлоги, брести по коридору, жевать впотьмах печенье и возвращаться обратно, чтобы щелчок замка прочно отделял ее от остального мира.
Я вскочил, прокрался к двери и выглянул в коридор. Тетка топталась в прихожей. На ней было длинное пальто — коричневое в мелкую клетку, вязаный шарф неряшливо свисал с плеча до самого пола, в руках она держала кожаный портфель, весь в царапинах и потертостях. Напряженная спина была прямой, как доска. Низкие каблуки туфель выбивали нервный ритм.
— Елена Викторовна, — тихонько позвал я.
Она дернулась, портфель выпал из рук и шумно ударился замком о пол. Тетка обернулась через плечо. Я с трудом узнал ее — лицо стало похоже на карнавальную маску. Подведенные кривыми линиями глаза, красная помада, чахоточные от румян щеки. Так красятся маленькие девочки, тайком умыкнувшие из маминой сумки косметичку. На ее пожухлой коже все это смотрелось настолько жутко, что я с трудом сдержал нервный смешок.