Спаситель стал всем для погибшего грешника. Только так
рождается надежда, преклонение и настоящее смирение.
Душа настолько переполняется Божьим присутствием, что
в ней не остается уже места для нашего «я». Но вместе с
тем только так может исполниться обетование, данное
через пророка Исаию (2:17): «И падет величие
человеческое, и высокое людское унизится; и один Господь
будет высок в тот день,».
Только тот грешник, который сознательно
прибегает к святой спасительной любви Божьей, и
принимает эту любовь через веру во Христа, может быть
смиренным. Освобождения от собственного «я» достигает
не тот, кто сосредоточен на своих грехах, но тот, кто
сосредоточен на Боге.
Смирение и вера
«Как вы можете веровать, когда друг от друга
принимаете славу, а славы, которая от Единого
Бога, не ищете? » (Ин. 5:44).
Я слышал как-то, как один проповедник говорил,
что блаженства высшей духовной жизни обычно
экспонируются, словно предметы в витрине магазина: их
можно тщательно осмотреть, но лишь немногие
38
протягивают руку за ними. Если бы кто-то стал
уговаривать протянуть руку за этими Божьими дарами, то
он слышал бы во многих случаях одни и те же слова: «Не
могу, между этими дарами и мною как будто бы толстое
стекло».
Многие христиане прекрасно знают о блаженных
обетованиях совершенного покоя, пламенной любви и
радости, крепкой общины и плодотворности, однако же
они чувствуют, что между этими дарами и ими есть что-то,
что препятствует действительному обладанию ими. Что же
это такое? Ничто иное как гордость! Ведь обетования
вызывают несомненное доверие и укрепляют в вере;
приглашения и ободрения Божьи так настойчивы; могучая
Божья десница, которая нас поддерживает, так близка, что,
если наша вера спотыкается и мы не можем приобрести
этих даров, то это только наша вина.
Иисус показывает нам, что действительно гордость
препятствует возникновению веры: «как вы можете
веровать, когда друг от друга принимаете славу?» Как
гордость и вера противоположны и несовместимы по своей
сущности, так вера и смирение произрастают из одного
корня. У нас всегда столько истинной веры, сколько в нас
подлинного смирения. У нас может быть чисто
рациональная убежденность в истине, в то время как в
нашем сердце буйно растет гордость, препятствуя живой
вере.
Задумаемся на минуту, чем, собственно, является
настоящая вера: разве не сознанием своего совершенного