– Туда неси. Разберёмся…
С кем собрался разбираться воинственный старик, я не уточнял. Да и положение-то было шаткое: лишь бы не выгнал из дому прежде, чем брутту хоть немного полегчает. Хоть и недалеко до крепости, а разобраться бы сперва, отчего его так скрутило…
Мельник жил один. Об этом говорила одинокая кровать в углу единственной жилой комнаты, и почти идеальный порядок на полках. Горел камин, хотя солнце было уже высоко в небе – видимо, мёрз мельник в своей обители. Люсьена мы разместили на широкой лавке, покрытой бараньей шкурой; брутт коротко простонал через сцепленные зубы, но в себя так и не пришёл. Пока хозяин ходил за водой, я быстро высвободил колдовской посох из креплений, отставляя его в угол, расстегнул тяжёлую брошь тёплого плаща, развязал тесёмки тёмной рубахи у ворота. Люсьен дышал тяжело, с усилием, на лбу пролегла глубокая складка, выдававшая возраст – права Деметра, отнюдь не юнец бруттский колдун…
Я сосредоточился, коротко выдохнул, вспоминая нужные слова. Провёл руками над безвольным телом, впитывая чужую боль, скатал в тугой шар, тотчас отбрасывая от себя, как гадину – прямиком в огонь. Страдание снимается естественной стихией, глубокое страдание – только другим человеком. Не до такой степени я проникся мукой молодого брутта, чтобы принимать его боль на себя. Деметра предостерегала на занятиях: только в крайних случаях. Первое правило любого мага: своя жизнь превыше чужих.
Впрочем, если не устранить причину, всё вернётся – а потому привести Люсьена в чувство требовалось поскорее.
– Вода, – коротко сообщил мельник, шагнув в комнату.
Мне доводилось смотреть за ранеными, но за страдающим от непонятной хвори, да ещё вусмерть пьяным колдуном – никогда. Я бездумно смочил поданную тряпицу в воде, промокнул лоб и губы. Будто судорогой сведённые черты расслабились, и я воспользовался моментом, чтобы напоить молодого брутта.
В следующий миг Люсьена вывернуло прямо на пол, – едва успел с лавки свеситься, придерживаясь за край слабыми руками. Со стоном откинувшись назад, колдун пробормотал пару слов на невнятном языке и вновь затих. Я помолчал, мрачно раздумывая о том, что в недобрый час дёрнул меня Тёмный отправиться с магами в Унтерхолд, затем без удовольствия глянул на лужу у лавки.
– Где у тебя тряпьё, отец? Уберу, – кивнул на пол.
Мельник поглядел на меня, затем на серого, как зимний рассвет, Люсьена.
– Оставайтесь, пока не встанет на ноги, – решился добрый хозяин. – Великий Дух заповедал гостей хранить, я подчиняюсь. Неплохо бы и тебе вспомнить его заветы! – сурово отчитал старик, покидая комнату.