Медленно, слепящая белизна поблекла, хотя сначала я подумала, что вокруг меня кружатся снежинки. Затем, когда мое зрение прояснилось, они начали менять цвет, от белого к светло-серому, до угольно-серого. Пепел, наконец, поняла я, шок придал мне сил, и я смогла сесть. Прах витал в воздухе повсюду, но я не видела ни одного демона или слуги. В глубине двора, я разглядела несколько людей, выражение на их лицах, было отражением той же надежды и неверия, что чувствовала я, когда смогла снова соображать.
Рогатка, казалось, сделала невозможное, убив всех демонов, но не тронула людей. Я поцеловала бы оружие, если бы знала, где оно сейчас находится. На моих руках остались только пятна пепла. Затем ужасная мысль закралась в мое сознание, разрушая счастье одним зверским вопросом. Что если рогатка убила и Адриана? Страх поднял меня на ноги, хотя меня шатало так сильно, что я ожидала, что упаду, когда сделала первый шаг. Адриан человек, но его родословная настолько полна темной силы, что он мог пересекать демонические области. Могла ли эта темная сила побудить оружие отметить его печатью смерти, как это произошло с демонами и слугами? Он не мог пережить нападение Деметрия, чтобы позже умереть от моих рук.
Боже, пожалуйста, нет! Я полу-бежала, полу-шла пошатываясь, по направлению к тоннелю гончих, где я его видела в последний раз. Низкое, закрытое пространство практически без доступа воздуха, так что толстый слой пепла застилал пол, вместо того чтобы кружить вокруг. Все было зловеще, смертельно застывшим.
— Адриан! — я вскрикнула, шлепая сквозь серовато-черную бесформенную массу. — Адриан, пожалуйста, ответь мне!
В ответ лишь мой собственный голос, эхом возвращавшийся ко мне. Я дошла практически до конца туннеля, когда мои ноги обессилили. Затем я опустилась в пепел, отчаяние наполнило меня, когда оказалась, что на коленях пепел доходит мне почти до талии. Из того количества слуг, оставшихся тут, борьба должна была происходить здесь, так что это, вероятно, то самое место, где умер Адриан. Я погрузила руки в золу, слезы делали все размытым, когда падали с моих пальцев или сворачивались в шарик и уплывали.
Уходили, так же как ушел Адриан. Еще больше слез полилось, оставляя бледные дорожки вдоль пятен на руках. Я хотела кричать, это раньше помогало, хотя боль была столь же всепоглощающей, она разрывала мою душу, а не тело, поэтому выхода ей не было. Я не могла сообщить Адриану, как сожалею о том, что совершила. Или сказать ему, что вернулась за ним, или сообщить наиболее важную вещь из всех.