— Я к рейхсфюреру. Пожелайте мне удачи.
— Чего он задумал? — Генрих прошептал свой вопрос, как только шеф РСХА закрыл за собой дверь.
— Поверь мне, даже я не знаю.
* * *
Мы с Генрихом выехали из здания РСХА как обычно в пять и направились домой. Я безумно страшилась этого момента, когда я наконец останусь с ним наедине. Ну и как мне было объявить своему мужу, что я жду чьего-то ещё ребёнка? У меня внутри всё переворачивалось, как только я представляла себе его возможную реакцию.
— Что-то не так? — конечно же, он сразу же заметил моё нервозное состояние.
Я сделала глубокий вдох.
— Генрих…
Я проигрывала этот разговор у себя в голове множество бессонных ночей. Я даже уже приготовила себя к тому полному презрения взгляду, что он наверняка на меня бросит, упакует чемодан и навсегда меня оставит. Я бы не стала его ни винить, ни уговаривать на этот раз; он и так был чересчур великодушен остаться с никуда не годной, неверной женой, но этого он мне никогда не простит. Ни один мужчина бы такого не простил.
— Да?
«Просто скажи, как есть. Чего тянуть время?» Я больно закусила губу, а затем едва слышно проговорила, набравшись-таки смелости:
— Я беременна.
Я не могла заставить себя поднять на него глаза. Он замолчал на какое-то время, затем сглотнул с трудом и наконец произнёс каким-то уставшим голосом:
— Значит, у нас будет ребёнок. Ну что ж… Ладно.
В тот момент я провалиться готова была со стыда и презрения к самой себе. Вот так, не долго думая, он принял решение вырастить чужого ребёнка. И что я такого хорошего сделала, чем заслужила такого ангела в мужья? И чего он сделал такого плохого, что заслужил меня в наказание?
— Генрих, прости, пожалуйста…
— Не надо. Я никогда больше не хочу об этом говорить.
Всю следующую неделю я проходила за ним по пятам, изо всех сил стараясь быть самой примерной женой, какую только можно пожелать. Я сама приносила ему кофе с бисквитами, когда он работал у себя в кабинете, сама чистила его форму и даже сапоги, передавала ему свежие газеты за завтраком и вскакивала, чтобы убавить радио каждый раз, когда он говорил по телефону. Сначала Генрих игнорировал все мои попытки к примирению, даже не глядя в мою сторону, когда я была рядом. Я не настаивала и оставляла его в покое, тихонько пристраиваясь где-нибудь неподалёку на тот случай, если ему что-то потребуется. Но в один прекрасный день он вдруг не сдержался и рассмеялся.
— Если бы мужчины только знали, насколько примерными станут их супруги, как наделают дел, они бы и вовсе перестали обращать внимание на их аферы, — сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд, всё ещё смеясь. — Думаю, надо мне будет написать Эрнсту благодарственную записку.