— А чего ты думаешь, я творю? — Он тихо рассмеялся мне на ухо, подталкивая меня к своему столу. — Собираюсь заняться самым бесстыдным «посрамлением расы» со своей еврейкой-женой прямо в головном офисе СД, прямо под портретом фюрера. Надеюсь, ему понравится!
— Генрих, прекрати сейчас же! — Я зашипела на него, пытаясь отбиться от его настойчивых рук. Хотя, признаюсь, сама идея мне понравилась. — Твой адъютант может войти в любую минуту!
— Не войдёт без звонка. — Он уже стаскивал с меня юбку, оставляя меня в одной расстёгнутой блузке и нижнем белье.
— Совсем с ума сошёл? Нас же арестуют!
— Только если поймают. — Он снова прехитро ухмыльнулся и снял кобуру, кладя её на стол рядом со мной. — Так что давай не будем терять времени.
Понятия не имею, что нашло на моего мужа, который даже китель расстегнуть не потрудился, и его ордена и кресты теперь царапали мне кожу на груди, когда он двигался внутри, заставляя меня впиваться пальцами в чёрное сукно у него на плечах. Я прижимала его ещё ближе к себе, и пусть завтра у меня синяки и царапины будут на спине от жёсткого стола и на груди от его крестов, сейчас мне было откровенно наплевать. Мой муж иногда чересчур увлекался и не особенно нежничал, но как ни странно мне такое только ещё больше нравилось.
Я зажмуривала глаза и до боли закусывала губы, напоминая себе, что мы не у себя дома и звуков тут никаких издавать нельзя, но когда он обернул мои ноги себе вокруг талии и начал двигаться ещё сильнее и глубже, я зарылась лицом ему в плечо, стараясь слишком громко не стонать.
— Генрих, пожалуйста, я больше не могу… — прошептала я, но он только закрыл мне рот своим, завёл руки за голову и прижал их к столу. Он и так-то никогда меня не слушал, а сейчас и вовсе останавливаться не собирался — самый что ни на есть типичный эсэсовец, как я говорила. Когда он наконец закончил со мной, вес его тела не давал мне дышать, а горячее, сбивчивое дыхание обжигало кожу на шее.
— Грязное животное, — констатировала я, когда он в конце концов открыл глаза и посмотрел на меня. В ответ он только самодовольно ухмыльнулся и наконец слез с меня, после чего мы оба занялись приведением одежды в порядок.
— Ты мне ещё и чулки порвал.
— Я тебе десять новых куплю. — Он снова надел кобуру и поцеловал меня в щеку. — Есть хочешь?
— Теперь точно хочу.
Мы набросились на бутерброды, что я принесла из дома, с почти животным аппетитом и разделались с ними меньше чем за пять минут, после чего я могла приступить к самой последней стадии нашей еженедельной (а иногда и чаще того) рутины. Когда я выходила из кабинета, Марк с едва скрываемой ухмылкой поинтересовался, как прошёл наш ланч. Судя по всему, он прекрасно понял (а может и услышал, подумала я, немедленно краснея), чем мы там занимались.