Я попросила Захара и Майлза остаться за дверью. Должна справиться со всем этим сама.
Я встаю, выпрямляюсь, дышу рвано. Меня немного знобит из-за этого. Иду к нему, могла бы преодолеть расстояние за несколько шагов, но, кажется, будто проходит вечность. Он следит за моими передвижениями.
Сзади к штанам прикреплен нож из кизлярской стали, как говорил Лука, такой входит в живот как в масло. Достаю его медленно, рассматриваю рукоять, легкая и удобная. Это нож Луки, ночью я прячу его под подушку, он оберегает меня. Провожу лезвием по его щеке, выпуская струйку крови. Тот дрожит, дергается, но молчит. Невольно пробую его кровь на вкус, желая ощутить его страх, провожу аккуратно языком по не острому ребру.
Его глаза округляются, он испуганно сглатывает, потому что до него начинает доходить насколько я безумна. Я неадекватная, непредсказуемая.
— Я знаю, где они его держат.
Мое лицо озаряет улыбка.
Лука.
— Если из тебя нечего вытянуть, то ты нам больше не нужен.
Передо мной стоит высокий бородатый мужчина, очень крупный и сильный, представился Саидом. Он смотрит мне в глаза серьезно, выдерживает взгляд, не отстраняется и не дрожит. Человек, достойный уважения.
Я умею различать трусов, чувствую их страх, как они прогибаются под моим взглядом, скукоживаются. Этот опытный боец и вояка, он не боится смерти, так же как и я…
— Мне сказали убить тебя как пса, но я очень уважаю тебя. Ты не заслуживаешь быть выпотрошенным. — Из кармана своего пиджака он достаёт шприц, не сложно догадаться, что в нем. Я облегченно откидываюсь назад. Вот и пришло моё время.
Какая разница как умереть? Достойно или позорно? Есть ли разница? Главное, чтобы мои близкие остались впорядке, чтобы никто не тронул их, не обидел. Может быть, я смогу увидеть моего ребенка оттуда… По ту сторону.
Саид подходит ко мне, вонзая иглу в шею, отказываясь от прелюдии, постепенно вводя лекарство. С каждой каплей меня все сильнее клонит в сон, отключает, отправляет по сторону. Мне не больно. Хорошая смерть.
Перед глазами только Мониша. Маленькая с золотыми непослушными волосами, которые так и норовят залезть в рот или глаза, золотистые колоски пшеницы. Так и хочется напоследок провести по ним рукой, ощутить их гладкость. Я, словно наяву, чувствую ее запах — медового персика, запах весны.
Тело наливается свинцом, такое чувство, что мои руки и ноги стали весить тонну. Они тянут меня вниз, клонят к полу. Я отключаюсь.
Алиса.
Я вгрызаюсь зубами в кожу вокруг ногтей, сдирая ее.
Меня трясёт.
— Когда приедем, тебе нужно остаться в машине. Я оставлю тебе пистолет и твои ножи, сумасшедший Джокер. — Майлз, продолжающий играть роль моего папочки, даёт наставления без остановки, читает мне нотации. Слушая в пол уха его, прокручиваю в голове молитвы и надежды.