С Титженсом же он все время говорил голосом обычного моряка, грубым чужим голосом, безо всякого акцента!
В нем жили два человека. Дважды или трижды он спрашивал:
– Почему ты не поцелуешь девушку? Она хорошенькая, правда же? Бедный ты несчастный малый. Таким, как ты, не имеет права отказывать ни одна девушка! И это честно, разве нет?
Но даже в тот момент они еще не знали, что их ждет… Бывают некоторые жестокости…
Наконец они поймали четырехколесную повозку. Пьяный моряк сел рядом с кучером – он настоял на этом… Ее маленькое, белое, съежившееся лицо смотрело прямо вперед… Разговаривать было невозможно; повозку трясло на протяжении всего пути, и в какой-то момент тряска начала не на шутку пугать, и тогда парень взял поводья в свои руки… Старый кучер не протестовал, но им пришлось отдать ему все деньги из своих карманов, после того как они отвели Эдварда в темный дом…
В мыслях у Титженса пронеслись слова какой-то народной песенки: «Они пришли в отцовский дом, девчонка – юрк за дверь! А ну, поймай меня теперь».
Он тупо сказал на это:
– Быть может, к тому все и сводится…
Он стоял у входной двери, она смотрела на него печальным взглядом. Потом с дивана, на котором лежал ее брат, послышался храп: громкие, почти оглушительные звуки, словно смех неизвестных существ во мраке. Он развернулся и пошел по тропинке, а она – за ним.
– Наверное, это слишком… грязно… – с чувством проговорил он.
– Да, да… – согласилась она. – Мерзко… слишком… ох… интимно!
Потом, как ему помнилось, он сказал:
– Но… навечно…
– Но когда вы вернетесь… – второпях проговорила она. – Насовсем. И… Ох, как будто это публично… Я не знаю, – добавила она. – Должны ли мы?.. Я готова… Я с готовностью исполню все, о чем вы только не попросите.
– Но, разумеется… не под этой крышей, – сказал он, немного помолчав. И добавил: – Мы ведь… не из тех!
– Да, именно. Мы не из тех! – поспешно проговорила она. А после спросила: – Как прошел вечер у Этель? Хорошо ли? – Она знала, что ее вопрос звучал нелогично.
Но он ответил:
– О, в точности как всегда… С кучей народа… Там был Раджели, герцог… Его привела Сильвия. Она станет хорошим другом семьи!.. И глава… какого-то местного комитета… и бельгиец… Какой-то высокопоставленный судья… И конечно же Клодин Сэндбах… Двести семьдесят человек, лучшие из лучших, как сообщили ликующие Гуггумсы! И мистер Рагглс… Да!.. Они хорошо устроились… А для меня места не осталось!
– И для меня! – воскликнула она и добавила: – Но я этому даже рада.
Они стали молчать урывками – все никак не могли привыкнуть, что больше не нужно поддерживать под руки пьяного брата. Казалось, прошла тысяча мучительных минут… Для выработки привычки вполне достаточно. Казалось, брат не просто храпит, но выговаривает: «Хо-хо-Курьяш»… И через пару минут снова: «Хо-Хо-Курьяш». Несомненно, на венгерском!