Титженс сказал:
– Очень радостно было видеть Винсента рядом с герцогом. Он показывал ему первое издание! Разумеется, не самое подходящее занятие на праздновании свадьбы! А Винсент вел себя даже не слишком раболепно! Он даже поправил Раджели, когда обсуждали значение слова «колофон»! Он впервые поправил старшего по званию! Они хорошо устроились, видите!.. Кузен Раджели… Это любимый двоюродный брат матери Сильвии Титженс, ближайший родственник, можно сказать! Сильвия иногда ездит в гости в их весьма скромный домик в Суррее. Что же до нас… – заключил он, – «может быть, не меньше служит тот высокой воле, кто стоит и ждет»[59].
– Наверное, дом был чудесно украшен, – проговорила Валентайн.
– Чудесно… – пробормотал Титженс. – Они развесили в гостиной по деревянным панелям из темного дуба картины этого чудовища из кабинета священника… Дикое пламя из бюстов, сосков, губ и плодов граната… Высочайшие подсвечники, разумеется… Помните, серебряные посвечники и темное дерево…
– О, мой дорогой, – вскричала она. – Не надо… не надо!
Он легонько коснулся своей фуражки сложенными перчатками.
– Что ж, пора, – проговорил он.
– Не возьмете ли вы вот эту записку? – спросила она. – Я попросила одну маленькую девочку-еврейку написать для вас на идише кое-что. Тут написано: «Да благословит тебя Господь и сохранит тебя!; Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и вовек»[60].
Он спрятал записку в нагрудный карман.
– Эти строки, как талисман, – проговорил он. – Конечно, я буду носить их с собой…
– Если бы мы только могли стереть из памяти тот день… нам было бы проще все вынести… Вы же помните, ваша несчастная мать умирала, когда мы… – сказала она.
– Вы помните… – проговорил он. – Уже тогда вы… Если бы я не уехал в Лобшайд…
– С того мига, когда я впервые увидела вас…
– И я… я… с первой секунды… Я вот что вам скажу… Я как будто выглянул за дверь, а там сплошные пески… но чуть в стороне… маленький родник… И он никогда не иссякнет… Наверное, вы не поймете.
– Да! Я понимаю! – воскликнула она.
Они видели пейзажи… Гладкие песчаные дюны… Какой-то кораблик из Архангельска с поломанной мачтой…
– С первой секунды, – повторил он.
– Если бы мы только могли стереть… – проговорила она.
Эта девушка вызывала в нем нежность и желание защитить.
– Да, вы можете, – сказал он. – Можете вырезать из памяти тот день… Около шестнадцати пятидесяти восьми я сказал вам те слова, и вы признались… Я слышал бой часов на посту конной полиции… И до этой минуты… Вырежьте из памяти эти минуты и заштопайте дыру, которая появится… это возможно… Так иногда поступают хирурги, когда спасают пациента от некоторых болезней, – удаляют кусок кишки и сшивают вместе оставшиеся части… Кажется, при колите…