Соврала, конечно. Как ни стыдно было сейчас признаваться, но пока ходили мы по Лесу, нравился мне Максим, да еще как сильно. А теперь вот совестно за эти чувства перед Ванечкой, но говорить вслух мне об этом не обязательно, верно?
— И тем более, — сложила я на груди руки, — ты же и влил в меня это свое зелье. И что-то не подействовало! А знаешь почему? Потому что Ваню я люблю всем сердцем и по-настоящему. Нет тут никакого колдовства.
— Да нет, — задумчиво протянул Хранитель, — не поэтому…
— А почему, по-твоему?
— Потому что действие зелья поцелуем скреплять надобно — раздался сбоку от нас скрипучий голос. — Сказок что ли молодежь нынче не читает?
Мы одновременно подскочили, и Максим оттолкнул меня рукой к стене, озираясь. Откуда-то слева раздался грохот цепей и этот же голос виновато добавил:
— Напугал? Простите, грешного. Не хотел в разговор ваш встревать.
— Ты кто? — грозно поинтересовался Хранитель.
— Я-то? Я Никитка. Кожемяка. Узник Иванов.
Раздался печальный вздох, а я попыталась судорожно вспомнить, в какой сказке слышала это имя. На ум почему-то приходил какой-то былинный богатырь, но судя по голосу, это был сухонький старик, а не мощный мужчина. Хотя, может я и ошибаюсь. В конце концов даже силуэта его не вижу.
— А ты где? — испуганно поинтересовалась я.
— Так туточки сижу, — отозвался тот, — в соседней клетушке.
— И давно ты там сидишь? — Максим немного успокоился и присел обратно на настил, утянув меня за собой.
— Да почитай уже три года, — просипел Кожемяка, — как Ивану на пути попался, схватил он меня, в жертвы свои выбирая, так и поселился здесь.
Я испуганно сглотнула. Боже, три года. Да я через месяц бы здесь уже либо кони двинула, либо с ума сошла. А этот вроде нормально разговаривает, адекватно. По голосу будто даже улыбается.
— Что за жертвы? — нахмурился Максим.
— А я тебе отвечу. Да ты только сперва подругу то свою расколдуй. Негоже знать ей что-то, пока под чарами Ивановыми мается. Таких дел дурында натворить может.
Я тут же обиделась на дурынду, а Максим совсем наоборот с Никитой согласился.
— Друг от друга уже идиотизмом заразились, — огрызнулась на них я, на всякий случай двигаясь от Хранителя подальше, — сколько раз вам говорить! Истинно я Ивана люблю! По-настоящему.
— Так вот мы и проверим, — просипел Кожемяка, — что же ты девка, коли так в любви своей уверена, так и докажи.
Хранитель хмыкнул, а я протянула руку и больно ущипнула вредину за локоть.
— Что смеешься?
— Смешная ты, вот и смеюсь, — болезненно зашипев, отозвался тот, — а, правда, Руслана? Чтобы тебе не доказать мне, что так ты сильно Ивана любишь?