— Позвольте наказанию свершиться, молодой хозяин! — сказал Ермак, подъехав к Максиму. Он догадался, о чём тот думает. — Их не убивают...
— Но они же сойдут с ума, — глухим голосом ответил Максим.
Ермак промолчал и поехал дальше.
Осуждённые кричали до полудня, затем их крики стали тише и, наконец, перешли в стон, а его заглушил шум реки. Они были ещё живы, песок не раздавил их, но холод воды проник до костей, а солнце беспощадно жгло бритые головы.
Немного в стороне от неподвижно стоявших на берегу казаков сидел Люпин, новый коновал Строгановых, и смотрел на дочь. Она стояла у реки в первом ряду, широко расставив ноги, в красной папахе на белокурых, растрёпанных волосах, маленький, неугомонный парень, и никто не знал, что скрыто под его одеждой. Рядом с ней стоял мрачный и бледный Мушков, и Люпин подумал: «Это наверняка он! Из-за этого парня Мариночка от меня ушла! Хорош гусь! Это же он перенёс осуждённых на плоты и руководил палачами. И она его любит? Она совсем выжила из ума? О чём думает девушка, когда решает, что из-за такого мужчины стоит покинуть дом и делать всякие глупости? Что происходит в её сердечке?»
Люпин вздохнул, откусил кусок засохшей колбасы и задумчиво начал жевать. Он ждал. Он не знал, видит ли его Марина, но когда Ермак отдаст приказ вернуться в казачий город, тогда, возможно, она пройдёт мимо.
На берегу никто не шевелился. Только Ермак ездил верхом. Он ждал, не попросит ли кто-нибудь пощады для двух товарищей. Но все молчали. Только Марина тихо сказала, почти не шевеля губами, но Мушков хорошо всё расслышал:
— Я уйду жить в другой дом! — сказала она. — Я не смогу жить в одном доме с палачом! Не смотри на меня! Каждый взгляд — это грязь, которую ты бросаешь в меня!
— Мариночка! — простонал Мушков. — Это же приказ! Приказ нельзя не исполнить!
— Можно!
— Только не у Ермака!
— И у него!
— Я стал бы третьим в мешке!
— За это я легла бы к Ермаку в кровать!
— Мариночка... — Мушков закатил глаза, как будто он вот-вот упадёт в обморок. — Что мне было делать? Это же убийцы!
— У тебя есть кинжал?
— Ну и что?
— Я заколола бы их на плоту через мешок, оставшись с ними наедине, чтобы избавить их от мучений.
— Что ты такое говоришь? — пробормотал Мушков.
— Что слышишь.
Мушков засопел.
— Тебя стоит опасаться, — прошептал он.
И Марина еле слышно ответила:
— Хорошо, что ты это понял, старый медведь!
В полуденную жару Ермак приказал казакам вернуться в городок. Они поплелись, покачиваясь, как побитые собаки, группами и поодиночке. На берегу остались Ермак, поп, Мушков и несколько наблюдателей Строгановых, которые чувствовали себя крайне неловко среди казаков.