Когда на реке Тагил началось богослужение, Мушков стоял на коленях рядом с Мариной. Она держала пику со знаменем, и ветер трепал её светлые волосы, которые за время похода подросли и скручивались в кудряшки. Вечером их пришлось обрезать ножом, чтобы она выглядела юношей.
— Ну что, медведь-старичок? — тихо спросила она. Они стояли на коленях, склонив головы к земле. — Ты не хотел, чтобы я это испытала?
— Мариночка... — пробормотал Мушков, нащупав её левую руку.
— Перестань! — прошипела она. — Ермак увидит...
— Армия Кучума скоро нападёт. Где-нибудь там.
— Ты боишься, старичок?
— Вспомни, что нам рассказывали. В Мангазеи живут люди со ртами во лбу. Они едят друг друга. Поэтому их называют «самоедами». Мариночка, я не хочу, чтобы тебя съели!
— Хвала Господу! — воскликнул священник Кулаков. У него был самый громкий голос среди всех священников, потому он и начал службу. — От его имени мы выведем язычников этой земли на праведный путь или уничтожим их. Давайте помолимся...
— Самоеды едят людей живьём, — прошептал Мушков. — Мариночка, возвращайся! Вместе с отцом.
— Если дело только в том, что меня съедят, то я спокойна, — тихо сказала она. — Тебя они не тронут, ты слишком вонючий!
Сразу после богослужения Мушков искупался в ледяных водах Тагила, с фырканьем ныряя, и, дрожа от холода, выбрался на берег. Люпин растирал его грубой тряпкой до тех пор, пока кожа не покраснела.
— Боже мой, что у тебя за дочь! — сказал Мушков, одевшись. — И дьявола научит исполнять хорал на ангельской арфе!
Они пробыли на Тагиле три дня, починили струги, повреждённые во время перехода, построили крепость и каменный вал — двести человек, выделенные для строительства, справились быстро. Здесь оставили часть провизии, священника, семь охотников и трёх больных казаков. Конечно, три храбрых парня не хотели оставаться и стиснув зубы ходили пошатываясь, чтобы показать, что смогут идти дальше, но Ермака невозможно было обмануть, и он приказал им остаться.
Первое поселение основали по старому русскому обычаю, во главе со священником, на котором лежало бремя стоять здесь, в глуши, за веру и царя и при необходимости противостоять местному населению.
— Дальше мы снова поплывём по реке, — сказал Ермак гетманам и сотникам.
Он разложил строгановские карты в своём струге, устроив последний сбор всех казачьих командиров перед походом по незнакомой земле. Все понимали, что потом такой возможности не будет. Их ожидали не только богатство и слава, но и войско сибирского царя Кучума, осмелившегося глумиться над царём Иваном IV. Таким сильным считал себя Кучум, таким неуязвимым, с армией из нескольких тысяч всадников. Что значило для него войско из тысячи пеших казаков в широких громоздких стругах?