На секунду неподвижно замершей в тревожном ожидании Ялике почудилось, что сквозь медленно опускающуюся завесу искрящихся всеми цветами радуги частиц, прямо на алтаре проступили неясные контуры человеческого тела. Левая рука ворожеи тут же отозвалась участившейся пульсацией, ставшей вдруг невыносимо болезненной. Мучительно поморщившись, девушка почти беззвучно зашипела и, чтобы хоть как-то унять пламя разгорающейся боли, отчаянно схватилась здоровой рукой за изувеченное плечо чуть выше локтя. Обгоревшая плоть немедленно лопнула и из-под побелевших пальцев ведуньи брызнула кровь. Но Ялика, не сводящая пристального взгляда с того, что происходит у жертвенника, казалась, даже не заметила этого.
Вновь послышался заунывный плач, и едва различимая призрачная фигура, отрывисто мерцая и подрагивая, материализовалась прямо перед застывшими в мертвой неподвижности северянами. Склонившись над Ульвом, она с необычайной легкостью приподняла его массивное тело над землей. Голова норда безвольно откинулась назад, и призрачная Моровая Дева алчно припала к шее мужчины в долгом сладострастном поцелуе. Насытившись, она удовлетворенно взвыла и, легко, будто пушинку, отшвырнув Ульва в сторону, тут же жадно накинулась на Льетольва.
С каждой каплей выпитой крови бесплотный призрак становился все более и более осязаемым, постепенно обретая реальные очертания. И когда с последней жертвой было покончено, то перед настороженным взглядом таящейся в сумраке ворожеи оказался уже не эфемерный фантом, а вполне реальная девушка из плоти и крови. Она действительно, как и говорил Ульв, была необычайно красива. Вот только глаза — выцветшие остекленевшие провалы в ничто, лишенные всяких эмоций и чувств, выдавали ее истинную сущность. С каким-то диким, звериным наслаждением Моровая Дева размазала руками остатки крови на губах по лицу, шее, груди, похотливо опускаясь все ниже и ниже, а потом сладострастно завыла, резко откинув голову назад и плотоядно обнажив тонкие, как иглы, клыки. Словно бы в этот момент ее накрыло волной неконтролируемого удовольствия и сладостной неги. Задрожав всем телом, она без сил рухнула на колени и часто задышала, яростно извиваясь и выгибая спину в блаженной истоме.
Наблюдавшую за этой картиной Ялику передернула от омерзения. Она, с трудом преодолевая сопротивление вышедшей из повиновения плоти, тяжело вскинула искалеченную руку, направив ее в сторону бьющейся в судорогах наслаждения Моровой Девы. Затаившиеся до поры до времени призраки подчинились безмолвному приказу ворожеи. И без того изуродованная рука взорвалась кровавыми ошметками, обнажив ослепительно белые в сумраке крипты кости. С кончиков пальцев ворожеи сорвались потоки сумрачного пламени. Переплетаясь и сталкиваясь друг с другом, они плотным потоком устремились к чудовищу, принявшему облик прекрасной девушки. Вскинув голову в безмерном удивлении, Моровая Дева попыталась уклониться. Так и оставшись на четвереньках, она с невозможной, запредельной резвостью отпрыгнула в сторону, но получившие краткий миг свободы неупокоенные фантомы настигли ее прямо в воздухе и опутав призрачными сетями своих эфемерных тел, намертво пригвоздили к камню алтаря.