Шипя от нестерпимой боли и сплевывая сгустки крови из прокушенной губы, Ялика стремглав кинулась к поверженному чудовищу, на ходу занося для рокового удара выхваченный из ножен кинжал. Но вместо того, чтобы пронзить сердце чудовища, она, повинуясь неизвестно откуда пришедшему наитию, одним размашистым, выверенным движением вспорола ему грудину. Вспыхнувшее серебром лезвие легко, почти не встречая сопротивление, прошло сквозь плоть монстра, оставив после себя глубокую, сочащуюся густой кровью рану. Смертельно раненная, как показалось в тот момент ворожее, Моровая Дева, яростно скуля и подвывая, корчилась и извивалась в цепкой хватке, удерживающих ее призраков.
Отшвырнув в сторону бесполезное теперь оружие, ворожея бросила мимолетный взгляд на то, что осталось от ее левой руки, ожидая увидеть лишь свисающие кровавые лохмотья. Но ослепительно белые кости, начисто лишенные мышц и кожи, все еще удерживались вместе какой-то неведомой силой. Вспыхнувшая боль рассеялась без следа, уступив место блаженному холоду, медленно разливающему от плеча к кончикам пальцев. Изумленная Ялика медленно подняла руку, неуверенно пошевелила пальцами, несколько раз сжала ладонь в кулак, не веря свои глазам, и, истошно завопив, стремительным, почти не различимым движением погрузила изуродованную конечность в плоть чудовища.
Выполнившие свое предназначение призраки, медленно растворившись в воздухе, ушли, освободив бьющееся в агонии чудовище. Хватая пересохшим ртом воздух, Ялика отступила на шаг назад. В ее окровавленной костяной руке билось исходящее паром сердце, безжалостно вырванное из груди Моровой Девы. Жалобно скулящее чудовище грузно сползло на пол. Вытянув руки в молитвенном жесте, оно сделало неуклюжую попытку встать, но девушка, коротко качнув головой, без тени сомнения сжала пальцы. С мерзким, отвратительным чавканьем сердце Моровой Девы лопнуло, осыпавшись сухим, безжизненным прахом. А следом за ним и чудовище, так и не успевшее осознать своей смерти, на этот раз уже окончательной.
Из глаз Ялики градом хлынули слезы. Остервенело размазывая их по лицу, она кинулась к безжизненно распростертым на полу северянам. Не ожидавший подобной прыти бесенок не удержался у нее на плечах, где он просидел все это время, и кубарем скатился на пол. Самозабвенно ругаясь и шипя, он тут же вскочил на лапы и опрометью бросился следом.
С тревогой склонившись над бездыханными северянами, ворожея бережно достала из-за пазухи рубиновые жемчужины и вдруг с каким-то запредельным отчаянием сжала их в кулаке. Те, не выдержав напора, тоскливо хрустнули под ее пальцами. Когда же девушка медленно, не торопясь, раскрыла ладонь, то среди алых осколков оказались три крошечные переливающиеся искорки. Давясь прерывистыми всхлипами и беззвучно шевеля губами, Ялика прошептала что-то и тихонько подула. Взвившиеся от ее дыхания огоньки, медленно угасая, опустились на безвольные, лишенные признаков жизни тела северян. Вздрогнув, как от прикосновения раскаленного металла, мужчины вдруг судорожно вздохнули. И уже спустя секунду, их лица налились здоровым румянцем, а плотно прикрытые веки трепетно задрожали, будто бы норды, распрощавшись со сладкими объятиями сна, вот-вот должны были проснуться.