Женщина неспешно повернула голову в сторону беспомощной ворожеи, изо всех сил противившейся волнам онемения, и, приложив костлявый палец с длинным черным ногтем к бледным тонким губам, едва заметно улыбнулась, чуть обнажив игольчатые белые зубы.
— Багровая Луна обагрила кровью один плод, живородящее Солнце напитало соками второй… — услышала Ялика шепот, напомнивший ей шуршание туго переплетенного клубка змей. — Грядет жатва… Мои…
С этими словами призрачная фигура, качнувшись словно от порыва ветра, величественно проплыла мимо неподвижной Ялики. Дверь, ведущая в комнату детей, распахнулась и, пропустив фантома внутрь, тяжело, с протяжным тоскливым скрипом захлопнулась.
Разгорающееся где-то в области груди обжигающее свечение вырвало Ялику из опутавшего ее омертвения, вернув способность повелевать телом. Схватившись рукой за нестерпимо горячий и обжигающий ладонь оберег с руной Велеса, она со всех ног кинулась к захлопнувшейся двери, распахнув которую застыла в изумлении, не в силах сделать и шага.
Безвольно раскинув по сторонам руки, обездвиженные дети медленно парили в воздухе вокруг призрачной женщины, подобно светящейся статуе возвышающейся в центре горницы. С ее лица так и не сошла зловещая улыбка.
— Время жатвы… Мои… Наш-ш-ши… — шипел призрак, протягивая костлявые руки то к одному, то к другому ребенку, и осторожно, почти с материнской лаской и заботой, касался их лбов кончиками черных когтей, от чего из голов детей начинали виться тоненькие светящиеся голубоватым светом нити.
Мерцающие в темноте линии сплетались в пульсирующий клубок. Исходившее от него сияние в такт биению детских сердец то почти затухало, то вновь разгоралось с новой силой, заливая горницу мертвенным светом.
«Лойма. — Ялика наконец-то узнала фантома. — Неужели близнецы — ее неклюды? Нет, и я, и Ведана давно бы догадались!»
Ворожея судорожно потянулась рукой к котомке. Но, не обнаружив ее на обычном месте, вспомнила, что оставила сумку на постоялом дворе.
«Ох, и разиня!» — сокрушенно выдохнула ворожея.
Память тут же услужливо подкинула образ недовольной Яги, которая не раз ругала молодую ученицу за брошенную где попало котомку.
«Может и так статься, — не единожды наставительно повторяла Яга, в очередной раз обнаружив сумку в самом неподходящем месте, — что от того, что в котомке твоей схоронено, будет жизнь твоя зависеть».
Мерцающая в темноте лойма не обращала никакого внимания на ошарашенно застывшую на пороге ворожею, лихорадочно пытавшуюся вспомнить какое-нибудь средство, способное прогнать духа туда, откуда он пришел.