— Что здесь произошло? — наконец спросила незнакомца Ялика, с трудом оторвав взгляд от завораживающего танца белесой мари.
Тот промолчал, лишь неопределённо пожав плечам.
— Да кто это? — не выдержал Добрыня, выразительно указав мечом на старика, который, впрочем, не обратил на этот жест абсолютно никакого внимания, продолжив с отсутствующим видом изучать пространство прямо перед собой. Подивившись несообразительности товарища, ворожея, разочаровано качнув головой, коротко пояснила:
— Лесовик.
Рассеянно почесав бороду, сидевший на пеньке дед важно кивнул, подтверждая слова девушки.
— А это? — недовольно пробасил Добрыня. — Ты, вроде, ворожея, а с поганью водишься…
Лезвие меча плавно качнулось в воздухе и указало на поперхнувшегося от возмущения бесенка.
— Это кто тут погань-то? — взъярился тот и ринулся к Добрыне, гневно размахивая кулаками. Лишь по счастливой случайности молниеносно отреагировавшей Ялике удалось предотвратить драку. Проворно извернувшись, она схватила мешу за лохматый загривок и приподняла над землёй. Тот, отчаянно брыкаясь, беспомощно замотал в воздухе копытцами, воинственно скалясь и продолжая махать кулачками. Выдохшись, он безвольно обвис в руках ворожеи.
— Меша я, дубина, — огрызнулся бесенок, буравя опешившего Добрыню яростным взглядом.
— Ну хватит, — оборвала его Ялика, недовольная выходкой товарища.
Предусмотрительно придерживая бесенка за шиворот, ворожея вернула его на землю и строго посмотрела на дружинника.
— А ты меч бы убрал пока. Чует моё сердце, намашешься ещё железякой своей, — сердито сказала она и, поочередно кивнув на притихшего мешу и лесовика, безразлично наблюдающего за происходящим, добавила уже мягче: — Тебе от этих двоих вреда никакого не будет.
Недоверчиво покачав головой, Добрыня все-таки решил не спорить и нехотя убрал оружие.
Убедившись, что ворожея не смотрит в его сторону, меша скорчил плотоядную гримасу и погрозил дружиннику кулаком, словно говоря этим, что не простил незаслуженной обиды.
Добрыня равнодушно пожал плечами.
— Здесь деревня была, —заявил вдруг старик горестно, — люди жили. Не лучше и не хуже, чем другие. Со своими горестями и радостями. Ни плохие, ни хорошие. Обычные люди. А потом сюда зло пришло. И не стало ни деревеньки, ни людей, ни, кхм… Других.
Лесовик замолчал, скорбно вздохнув. В печальном взгляде старика промелькнула невысказанная обреченность, тут же сменившаяся молчаливой мольбой.
— А зло откуда взялось? — осторожно спросила Ялика, внимательно разглядывая колышущуюся стену туманного варева.
— Я лесовик, — невесело заметил дед, покачав головой. — За лесом слежу, почём мне знать-то? Я в деревню эту и не заглядывал даже. Какое мне дело до людей и дел их? Был бы домовым или овинником каким, может и подсказал чего дельного, только вот и те, и другие заодно с людьми в месте этом проклятом без следа сгинули.