Тихомир побледнел и нервно сглотнул, но промолчал. Добрыня чуть надавил на нож.
— Так вот, собака подзаборная, — зло процедил он. — Не ведаю, воскресит ли тебя тот, кому ты служишь, но обещаю, коли не заговоришь, провернуть с тобой подобное. И уж поверь, крови я не боюсь, много ее повидать пришлось на службе.
С каким-то неестественным хрустом лезвие распороло рубаху, оставив на бледном пузе пленника еле заметную царапину.
Тихомир дернулся, стал похож лицом на выбеленное полотно, и вдруг трусливо заплакал.
— Вам не изменить того, что предначертано, — давясь слезами, просипел он.
Гневно сведя брови, Добрыня чуть сместил лезвие, оставившее на коже пленника неглубокую рану, из которой тут же выступила кровь. Тихомир забился в истерике, как-то совсем по-собачьи подвывая и скуля.
— Я привел чудище в город, как и велел хозяин, — едва слышно сознался он и обреченно повис на удерживающих его веревках, бессильно опустив голову на грудь.
— Мастер-кукольник в него обратился? — вмешалась Ялика, отпихнув в сторону довольно хмыкнувшего Добрыню.
— Да, — ответил Тихомир. — Хозяин сказал прийти в деревню и забрать из дома мастера куклу. Где кукла лежит, туда и чудовище явится, хворь насылая.
— Ты его видел? — выпалила Ялика, схватив пленника за грудки. — Как с ним сладить?
— Не знаю, — промычал слепец. — Знаю только, что куклу нужно было в город пронести да схоронить где-то. Только я сперва с Богданом поквитаться решил за то, что над моими рассказами смеялся.
— Кукла где?
— У меня, не успел… — начал было пленник, но вдруг, подняв голову, уставился куда-то за спину ворожеи и истошно заверещал: — Не надо, хозяин, не надо! Я же все сделал, как ты просил.
Тихомир дернулся, выгнулся, так что затрещали связывающие его веревки, и забился в страшных конвульсиях.
Ялика испуганно отпрянула назад.
— Не надо! — умоляюще завыл слепец.
Его глаза налились вдруг чернотой, из ушей и носа побежали ручейки крови. Отвратительная гримаса нечеловеческой боли исказила его и без того малоприятное лицо. Не переставая выть, он так сильно сжал челюсти, что, казалось, раскрошил себе все зубы и начал неистово биться затылком о бревно, к которому был привязан. Череп не выдержал и с отвратительным хрустом лопнул, высвободив хлюпающее содержимое. Пару раз дернувшись, Тихомир обмяк и уставился невидящими глазами куда-то за спину пораженной произошедшим Ялики.
— Кукла, — прошептала она одними губами. — Нужно найти куклу.
Словно расслышав бормотание ворожеи, Добрыня тут же принялся деловито обыскивать безвольно повисший труп.