Глаза закрывались, сознание уплывало и, как девушка ни боролась, вскоре вокруг нее воцарилась глухая тьма…
…Когда она пришла в себя, под спиной была твердая земля. Татьяна неуверенно шевельнулась, пытаясь осознать себя потерпевшей кораблекрушение, но живой и, не открывая глаз, осторожно пощупала почву по сторонам. Она была твердой, неколебимой, поросшей мягкой и свежей даже на ощупь травой, и безусловно внушала доверие.
– Очнулась? – знакомый голос, прозвучавший довольно весело, вырвал ее из паутины забытья окончательно, заставляя наконец поднять веки. Рядом с ней на корточках сидел улыбающийся Винсент и, видимо, пытаясь помочь поскорее прийти в себя, мягко поглаживал по голове.
Татьяна кашлянула и, кое-как упершись в землю локтями, с определенным трудом приподнялась, оглядываясь вокруг. Картина взору ее предстала, надо прямо сказать, довольно умиротворяющая.
Вдалеке, на достаточном удалении от берега, слабо покачивался на легких волнах насаженный на риф корабль. Андре, сидящий на краю берега, горестно вздыхал, глядя на него и, очевидно, прикидывал, что теперь делать и как теперь быть.
Ричард, вне всякого сомнения, тоже недовольный сложившейся ситуацией, прохаживался из стороны в сторону, как узник в камере, заложив руки за спину. Брови его были сдвинуты, губы сжаты – оборотень, вне всякого сомнения, размышлял в том же ключе, что и капитан пострадавшего судна, и, что тоже было очевидно, ответов на вопросы не находил.
Роман и Людовик о чем-то негромко переговаривались, стоя в отдалении и по ухмылкам на их лицах было понятно, что считать катастрофу действительно катастрофой братья не намерены.
Влад восседал на траве, немного откинувшись назад и, сморщившись, предоставлял капитану Чарли заниматься его раной, несколько швов на которой разошлись во время кораблекрушения.
Троица пиратов, сгрудившись в отдалении, тихо говорили о чем-то, неодобрительно косясь то на корабль, то на его капитана, вне всякого сомнения приписывая ему вину за кораблекрушение.
– Все живы? – девушка, осторожно мотнув головой, наконец села, прижимая ладонь к виску. Чувствовала она себя, говоря откровенно, до удивительного неплохо, но резких движений предпринимать все-таки не хотела.
Людовик и Роман, услышав ее голос, живо обернулись, прекращая свою беседу.
– Живы все от и до, даже те, кто должен бы был погибнуть вместе с кораблем, – жизнерадостно сообщил виконт и, воодушевленно топнув, добавил, – И к тому же все наконец на твердой земле. После этой безумной морской свистопляски я готов просто целовать песочек, только губы потом не знаю, где отстирывать.