— Что ты намерен делать со слухами, которые теперь поползут по замку? Логвар не упустит случая использовать их против нас.
Раслер определенно не понимает, к чему я говорю, но не мудрено — даже я увязла в собственных мыслях. Мне тяжело говорить о том, чего женщине не следует обсуждать с мужчиной, а лишь с матерью, сестрами или жрицей. Но сейчас я Королева севера и должна думать о благополучии своей земли, а не о собственном стыде.
— Мы не разделили постель, Раслер, — отвечаю я и мысленно выдыхаю. Стыд — мой враг, но прикормленная отчаянием смелость — верная союзница. А стыд со щек я смою ледяной водой. — Если об этом знала Ольфа, то знает и мой брат.
— Чего же ты от меня хочешь? — Он поверчивается, пристально смотрит на меня.
Мне хочется спрятать лицо в ладонях, но лишь осознание того, что совсем недавно я удушила ими собственную старую няньку, удерживают меня от проявления слабости.
— Полагаю, мы должны сделать так, чтобы этих слухов не было. Любым возможным способом.
Ненавижу себя за то, что фактически упрашиваю его лечь со мной в постель. Ожог под платьем зудит, добавляет к головной боли еще каплю страдания. Я — дочь достойного человека, и не могу позволить себе роскошь быть слабой.
— Разумно, — заключает Раслер, подходит ко мне и, прежде чем я успеваю что-то предпринять, сдергивает перчатки. Он лишь прикасается пальцем к центру своей ладони — и кожа податливо лопается, будто кожура сочного плода, кровь рвется наружу, смешивая все линии его жизни. — Это — жертва за наше вранье, моя королева. Будет больно.
Я молча протягиваю руку, отворачиваюсь и смотрю на танцы пылинок в солнечных лучах. Легкое касание, я морщусь, но и только. Раслер соединяет наши руки и выдавливает немного крови на простыни. Мне нравятся, как смотрятся на белоснежном полотне алые росчерки нашего вынужденного союза. И прежде, чем муж одевает перчатку, успеваю заметить, что рана на его ладони исчезает, будто и не было.
— Полагаю, такого свидетельства законности нашего брака служанкам будет достаточно, — отвечает Раслер и исчезает за дверью.
И его уход все меняет. Ломает то, что поддерживало мою видимость спокойствия, мешало свалиться в пропасть. Мне не хватает воздуха, как будто я неумолимо тону в реальности, и даже северные боги не в силах меня спасти. Я скребу по горлу, пытаюсь выдохнуть, но тщетно. Рвусь к окну, хриплю и падаю на половине пути, ползу по полу, отчаянно вырывая ноги из плена юбки. Если сейчас не вздохну — мне конец. Плевать, что пытаюсь ползти к желанному источнику воздуха, я ломаю ногти, счесываю ладони о каменный пол.