Он поживает плечами, берет меня за локоть и ведет в сторону распахнутых дверей, прочь из храма. Нам в спину летят фальшивы пожелания вечного процветания. Едва мы выходим — неупокоенные с грохотом захлопывают дверь, подпирают ее тяжелыми бревнами. Я с ужасом смотрю на вязанки хвороста, которыми обложенхрам, словно праздничный пирог яблоками. Раслер снимает перчатку: у него длинные ровные пальцы, по тыльной стороне ладони, словно трещины на сандарамском фарфоре, вьются выпуклые темные вены. Вот она — плата за ту силу, которую он в себе носит.
Я с ужасом смотрю на фиолетовое пламя, которое разгорается в ладони Наследника костей. Ластится к его пальцам, словно домашний зверек, крепнет, превращается в безжалостную стихию. Одним плавным движением Раслел стряхивает ее с руки — и огонь алчно вгрызается в подношение. Храм охвачен пламенем, вековые заледенелые камни плавятся, словно сухая листва, в треске не слышны крики о пощаде.
— Они же присягнули тебе на верность?! — Я снова прикладываю руку к шее, чувствую, как тогда, боль от пожирающего плоть огня.
— Договариваться нужно не с предателями, Мьёль, а с теми, кто не предал. Знаешь, почему проиграл твой отец?
— Потому что твоя армия бессмертна? — Я пытаюсь игнорировать удушливую вонь горелой плоти.
Раслер машет головой, надевает перчатку.
— Потому что ты была единственной, кто остался верен ему до конца.
Он смотрит на огненное дело своих рук — и красные языки пламени пляшут в его глазах, словно маленькие демоны. Мне хочется бежать, хочется закрыть нос рукой, как-то отгородиться от происходящего, но я не смею. Дочь короля не имеет права на слабость. Дочь короля видела смерь ни раз и, встречаясь с нею снова, должна приветствовать, как старую знакомую, а не морщить нос.
Вокруг нас слышны шорохи, плач и сдавленные крики. Несколько проклятий на голову Наследника костей разбиваются о ровный строй неупокоенных, которые следую за своим господином, словно беззвучные тени. Внезапный порыв ветра сбивает пламя и ужасное зрелище понемногу сходит на нет. Прошло так мало времени, а на месте храма осталось лишь пепелище — выгорело все, до самой земли.
— Какой он — твой брат? — спрашивает Раслер.
— Сильный и смелый, — отвечаю я то, что знают все. Логвар — первый сын моего отца, лучший воин в округе. Он безжалостен к своим врагам.
— Ты же никогда не врешь, я слышал? — Наследник костей поворачивается ко мне, и сиреневый взгляд заставляет меня цепенеть. — Скажи то, что думаешь, Мьёль.
— Он мерзкий ублюдок, — отвечаю я. И мне радостно, что смогла, наконец, выпотрошить из своей души эту боль. — Жестокая скотина.