— Ты просто ночная марь, — пытаясь отмахнуться от видения я. — Тебя не существует.
Она протягивает руку, и я с ужасом понимаю, что моя рука тянется навстречу. И ничего не помогает противостоять этой тяге, я беспомощна перед ожившим порождением своих кошмаров.
— Нет ничего более реального, чем я, Мьёль, — мягко, как будто флиртует, говорит отражение.
Хватает меня за запястье, и я кричу. Боль словно насаживает меня на огромный ледяной шип, который стремительно сковывает мое сердце, превращает кровь в венах в замерзшие реки. Должно быть у меня жалкий вид, потому что копия меня разжимает пальцы и отступает. И лишь теперь я снова могу дышать, оживаю.
— Реальность болит сильнее, чем гниющая рана, Мьёль, — чуть прищелкивая языком, говорит так похожий на меня саму ночной кошмар. — Ты можешь и дальше блуждать в темноте, прятаться от прошлого, но я никуда не денусь. Ведь прошлое куда сильнее связано с нами, чем кажется на первый взгляд. Человек может жить без рук и без ног, даже без того и другого разом. Мертвецы из трясин могут существовать без сердца и крови, с разложившейся плотью на костях. Но у каждого из них есть прошлое, и оно ходит по пятам, словно голодный пес.
— Кто ты? — спрашиваю я.
— Лишь то, что тебе нужно вспомнить, — с нотками раздражения отвечает ночная гостья. — Лишь маленькая коробка с секретом.
— Похоже, я потеряла ключ, — бормочу я, поглядывая на нож для бумаг, который валяется на полу в соблазнительной близости от моей ноги. Вероятно, если мне повезет и если я смогу двигаться достаточно быстро…
Собственные мысли не поспевают за телом. Я лишь обдумываю возможность, а рука змеей тянется вниз, пальцы сжимаются на выточенной из акульей кости рукояти. Я бью наотмашь, не глядя, уверенная, что не промахнусь. Она стоит впритык, тут попал бы даже слепой!
Кристаллики злого смеха звенят у меня в ушах, но это все, что от нее осталось. Ни капельки крови, ни рухнувшего тела.
— Воюешь с собственными кошмарами, Мьёль? — многоголосым эхо отражается от стен ее голос.
Снова и снова, как тот слабоумный мальчишка, сын нашего кузнеца. Тот может часами смотреть в одну точку и повторять какую-то чушь, словно заводная игрушка.
Что-то не так.
Мне холодно. Мне так ужасно холодно, что, если бы огонь в камине не погас, я бы сунула в него ладони хоть немного согреться. Нужно понять, что не так.
И тело дает подсказку.
Ведь когда я прикладываю пальцы к губам, то понимаю — не существует никакого эхо.
Все это говорю я сама.