Да, я предпочитал обходиться без отчества. Простого имени мне было более чем достаточно. Честно признаюсь, я бы и без «выканья» с удовольствием обошелся, но этим пижонам вежливость словно с молоком матери передали в свое время. И никак это выбить из них мне не удавалось. Хотя, может, оно было и к лучшему.
Сняв мокрую футболку и вытерев ей вспотевшее лицо, я кивнул Нику, предлагая продолжить свою мысль.
— Я…хотел поблагодарить Вас, — неловко переминаясь с ноги на ногу, признался вдруг мальчишка.
Приподняв бровь, я бросил в его сторону внимательный взгляд:
— За что?
— За всё это, — обвел Никита глазами танцевальный класс, — За то, что нашли меня, привели сюда. Я и не думал никогда, что мне сможет так сильно понравиться танцевать.
Я улыбнулся, после чего протянул руку и сжал худощавое плечо мальчишки, почувствовав под рукой уже вполне себе крепкие мышцы — сказывались недели тренировок.
— Тебе не за что меня благодарить. Если ты действительно счастлив, если ты кайфуешь от всего этого — то это и есть самая благодарность. Другой мне от тебя не нужно.
Резко выдохнув, Никита обнял меня, после чего, неловко улыбнувшись, поспешил выбежать из зала. На пороге он столкнулся с кем-то — мое ухо уловило глухой звук удара и торопливые извинения. Видеть я этого не мог, поскольку наклонился, чтобы достать из сумки свежую футболку. А, разогнувшись, замер, увидев в зеркале того, кого меньше всего ожидал увидеть.
Резко обернувшись, я убедился, что отражающая поверхность меня не обманула. На пороге моего класса стояла и неловко переминалась Елена. В простых джинсах, сером пушистом свитере и сапожках на плоской подошве. На лице — ни грамма косметики, а в руках она нервно мяла шубку. Ничего общего с той роковой красавицей из мира гламура и богатства, которую я встретил за две недели до этого в «Рэдиссоне».
— Привет, — негромко сказала девушка, глядя на меня с долей опасения.
Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова, и лишь гадая — зачем она снова пришла? Тогда, когда я вроде как примирился с положением дел на моем любовном фронте, признал поражение и был готов двигаться дальше. Что ей было от меня нужно? Как еще она решила унизить меня и растоптать мои чувства?
— Мы можем поговорить? — всё также робко спросила Елена.
* * *
Для Волковой четырнадцать дней, что минули с благотворительного вечера стали своего рода моральным испытанием на прочность. Она мысленно металась, отчаянно пытаясь уговорить разбушевавшееся сердце замолчать и не создавать своей хозяйке лишних проблем. Вот только глупый орган упрямился, и затихать не спешил. Скорее наоборот — он подстегивал Елену, пытаясь убедить совершить очередную глупость.